– Трип – это трип, жизнь – это жизнь, – говорил он, напоминая о том, что его жена лежит в больнице.
– Жена в коме, – ворчала Глори.
Но именно передозировка Парси и послужила началом ее тернистой дороги к славе. Почему эта девушка, принимавшая а-лис уже не первый год, решила убить себя? Сколько она приняла пилюль? Пять? Шесть? Втайне от Чипера Глори встретилась с лечащим врачом Парси.
Доктор Ситна был высоким (низкорослой Глори он казался просто гигантом), с копной густых черных волос, схваченных на висках сединой. Ему было около пятидесяти лет. Холост, но был дважды женат. Последней жене достался загородный дом. Коллекцию ретроавтомобилей доктор Догар Ситна сумел сохранить. Люди говорили, что эти автомобили Ситна любит больше, чем двух сыновей от первого брака и шестигодовалую дочь от второго. Еще люди говорили, что доктор любит готовить, и если у него когда-нибудь заберут лицензию врача, то он с успехом найдет себя в роли повара в любом ресторане. У доктора были крохотные усики, которые он отрастил по просьбе одной из любовниц, появившихся между первым и вторым супружеством. Эту женщину звали Промила Лал, и именно ее доктор Ситна видел второй женой. Он потратил на нее добрую треть своих сбережений, а потом она забеременела от другого любовника и при личной встрече рассказала Догару Ситне, что кроме него у нее есть еще три любовника, состояния которых значительно превышают состояние доктора. Глори удивилась, узнав, что доктор и Промила остались друзьями, продолжая поддерживать отношения. Возможно, доктор все еще любил эту женщину. Иначе зачем он продолжал носить эти тонкие усики, превращавшие его в актера зари кинематографа?
Все это Глори изучила, готовясь ко встрече с доктором. Нет, с ним она не может назваться журналистом. Просто женщина. Одна из многих, что окружали доктора. Глори узнала название ресторана, где проводил вечера Догар Ситна.
«Святой Игнатий» был дорогим, но не вычурным заведением. Глори могла позволить себе находиться здесь, а вот Чипер, тративший почти все деньги на содержание Парси в больнице и а-лис, нет. Да Глори и не хотела, чтобы здесь рядом с ней был Чипер. Он будет только мешаться. Ведь доктор Ситна мужчина. «Почему бы и нет? – думала Глори, стреляя в сторону доктора хищным взглядом. – Что плохого, если я воспользуюсь тем, что я женщина?» Но доктор словно и не замечал ее. «Неужели в свои пятьдесят он потерял интерес ко всем этим радостям?» – злилась Глори.
Ближе к вечеру она засомневалась в правильном выборе платья. «Может быть, оно слишком открытое? А косметика? Не похожа ли я на шлюху? Но разве не именно это и нравится мужчинам? Бывшим мужу и любовнику нравилось. Нравились все эти платья. Нравилось все, что под ними. А этот доктор…» Если бы он не был два раза женат, если бы у него не было детей, то Глори могла бы убедить себя в его нетрадиционной ориентации, но так… Так она могла усомниться только в своих чарах. Усомниться настолько сильно, что стала чувствовать себя неполноценной. Ее бросил муж. От нее отказался любовник. Два мужчины, которым она отдала всю себя. Они любили ее, но потом… она осталась одна.
Вернувшись домой, Глори позвонила Клоду Маунсьеру и спросила, почему он бросил ее.
– Ты что, пьяна? – спросил Клод Маунсьер.
– Трезвая как никогда.
– Тогда какого черта звонишь мне?
– Хочу знать, почему ты отказался от меня? Стоило мне один раз изменить тебе, и ты был счастлив избавиться от меня. Скажи, Мерло ведь был для тебя просто причиной, верно? Ты думал о разводе давно. Сколько женщин было у тебя, когда мы были женаты? Неужели одного моего проступка было достаточно, чтобы не суметь простить? Ведь если кого-то любишь, кем-то дорожишь, то готов прощать и… – Глори замолчала, поняв, что бывший муж повесил трубку. – Ну и черт с тобой, – буркнула она и позвонила Жану Мерло.
Трубку сняла Лизель Хейвлок и сказала, что Мерло не живет с ней.
– Удивлена, что ты не подобрала его, – сухо добавила Лизель. – Хотя вряд ли ему сейчас нужен кто-то твоего калибра.
– Моего калибра? – опешила Глори, но самооценка уже и так упала ниже некуда.
