– Ты права, и я позвонила, чтобы извиниться за свое вчерашнее поведение, – сухо ответила Линдсей Доусон. – Хотя теперь думаю: может, и не стоило?
Прижав трубку к уху плечом, Эшли направилась к гардеробу и принялась искать на нижней полке походные ботинки. Их она собиралась взять с собой: чтобы шлепать по раскисшей грязи, лучше обуви не найдешь.
– Ладно, рассказываю. Я ужинала с Логаном Каллаханом из «Каллахан и сын» – той самой строительной фирмы, компании или не знаю чего еще, что на будущей неделе собирается сносить Дом Сэндлера. Согласилась с ним поужинать, чтобы спросить в лицо, как у него на это совести хватает.
– Ты ему нагрубила?!
– Да нет, мамочка, мы вообще не ссорились. Он даже пригласил меня осмотреть Дом Сэндлера вместе – сегодня в обеденный перерыв. Надеюсь, увидев его своими глазами, он поймет, что этот дом не заслуживает такой участи!
– А он на что надеется?
Эшли задумчиво поджала губы.
– Хороший вопрос, мам. Не знаю, что ему нужно. Но буду держать тебя в курсе. Ты всегда даешь хорошие советы – ведь ты у меня самая мудрая мама на свете!
– Да нет, дочка, просто жизненного опыта у меня на двадцать с лишним лет больше, чем у тебя. – Линдсей Доусон рассмеялась звонким, чистым смехом, и Эшли невольно улыбнулась в ответ. – А теперь будь хорошей девочкой и беги на работу. Да и мне пора – сегодня с утра нам привезут новый товар, я должна к восьми быть в магазине и открыть дверь. Да, вот-вот к тебе заглянет Мэри – не удивляйся. Это она мою просьбу выполняет, бедная девочка. Пока, Эшли!
И действительно, в тот же миг в дверь позвонили. Эшли открыла: на пороге стояла ее сестра. С ее ярко-розового дождевика ручьями текла вода.
– Привет, – заговорила Мэри, вешая дождевик на старомодную деревянную вешалку, которую Эшли, влюбившись в нее с первого взгляда, купила по дешевке в комиссионном магазине. – Еще не завтракала? Я принесла пончики. Ты какие больше любишь, простые или с кремом?.. Какая жалость! Я тоже люблю с кремом! Давай пополам!
Эшли провела сестру на кухню, где – спасибо суперсовременной кофеварке со встроенным таймером – их уже дожидался горячий кофе.
Свой высокий рост Эшли унаследовала от отца. Мэри, рыжеволосая и кареглазая, как сестра, фигурой пошла в мать и была ниже Эшли на целую голову.
В свои двадцать два Мэри, в отличие от старшей сестры, была уже замужем. А все потому, что, если верить матери, Мэри и на свет-то родилась для того, чтобы вырасти, обзавестись семьей и составить счастье мужа и целого выводка ребятишек.
В руках у Мэри спорилась любая домашняя работа. Она шила, как портниха, выращивала рассаду, как садовник, непревзойденно жарила котлеты и божественно пекла пироги. Но никакие ее таланты не могли сравниться со способностями декоратора. От ее прикосновений самая унылая комнатушка мгновенно расцветала, превращаясь в милое, уютное, обжитое помещение. Трудно сказать, каким чудом удавалось ей преображать свое жилье с помощью какой-нибудь пары подушечек или фотографий в рамках, но любая комната, где поселялась Мэри, тут же получала отпечаток ее личности и приобретала какой-то особый аромат, который Эшли не умела ни определить, ни воспроизвести.
Короче говоря, живи Мэри двумя-тремя тысячелетиями раньше, ее обожествили бы под именем Богини Домашнего Очага. Домик в пригороде, садик, любимый муж – вот, что составляло все содержание ее жизни. В этом уютном мирке она была счастлива – пожалуй, счастливее всех, кого Эшли случалось встречать в жизни. Однако от матери Мэри унаследовала и способности к бизнесу: после замужества она продолжала работать в одном из «Линдсей интимейтс» – сети магазинов женского белья, основанной миссис Доусон.
Пока Эшли наполняла стаканы апельсиновым соком, Мэри налила себе и сестре по чашечке кофе. Затем взобралась на высокий табурет у стойки, подперла голову рукой и похлопала по соседнему табурету, приглашая сестру присаживаться.
– А теперь, сестричка, рассказывай. Я обещала через час явиться к маме с отчетом. И если ты меня хоть немножко любишь, то не отпустишь с пустыми руками. Сама знаешь – наша мама страшна в гневе.
