«Господи! – думает он. – Как же я люблю её! Это ужасно, со мной никогда не было ничего подобного… То, что было вчера, это ещё куда ни шло; но сегодня я ни на что не гожусь, я могу только плакать и обладать ею до тех пор, пока не умру… Она примет меня за хама…»
Она поворачивается к нему, раздражённая его молчанием:
– Прикажете мне развлекать вас, Жак?
Он улыбается, но в улыбке его нет прежней счастливой дерзости:
– Не смейтесь надо мной, Минна, мне чертовски не по себе.
Она торопливо подходит и дружески треплет волосы сидящего перед ней блондина:
– Но почему вы сразу не сказали? Мы могли бы встретиться как-нибудь в другой раз… Ведь есть же пневматическая почта, в конце концов!
Эта фальшивая заботливость высекает в глазах Жака опасные огоньки. Он поднимается и произносит почти грубо:
– В другой раз? Пневматическая почта? Разве я импотент? Дело не в простуде и не в мигрени. Вы понимаете, что я не могу без вас жить?
Он не владеет собой и говорит то, чего не следовало бы. Минна тут же встаёт на дыбы:
– Вы полагаете, что если не можете без меня жить, то я должна приходить сюда, когда вам вздумается?
Она не повысила голоса, но её нервный рот побелел, и она смотрит на своего любовника исподлобья, напоминая слабого зверька, который готов дорого продать свою жизнь. Он пугается и хватает маленькие холодные руки Минны в свои:
– Боже мой! Минна, мы просто сошли с ума. Что это со мной? И что я говорю? Прости меня… Всё это от того, что я тебя люблю: отсюда такая боль. Мне мучительно больно думать о тебе – такой, как ты была вчера и какой будешь сегодня… Ну скажи же, что это так и есть! Ты лежала вчера на постели, утомлённая, бледная, и волосы твои почти касались пола…
Он говорит, одновременно раздевая её. От его поцелуев, от прикосновения молодого, сильного розового тела, от ореола таинственной красоты, осеняющей его в эту минуту, в чёрных глазах Минны зажигается надежда на чудо… в очередной раз! Но в очередной раз лишь он один изнемогает в экстазе, упав ничком возле неё, и Минна, глядя на него, застывшего в блаженной неподвижности, будто в объятиях сладкой смерти, чувствует, как в самых глубинных тайниках её души рождается ненависть, причины которой вполне понятны: она безмерно завидует страстному опьянению этого мальчика, обмороку его – для неё неведомому. «Он крадёт у меня наслаждение! На меня должна обрушиться божественная молния, что поразила его! Я жажду её! А иначе пусть и он лишится этого!»
– Минна!
Очнувшись, мальчик умиротворённо выдыхает дорогое имя и открывает глаза в сумраке, подсвеченном занавесками. В нём нет больше злобы и ревности, он счастлив и весел, он тянется к Минне через всю большую постель…
– Минна, иди ко мне! Как ты долго…
Она не возвращается, и тогда он, приподнявшись, садится, смотрит с раскрытым ртом на Минну, уже застегнувшую корсаж. Она подвязывает волосы узкой бархатной лентой.
– Ты сошла с ума? Ты уходишь?
– Разумеется.
– Куда?
– Домой.
– Ты не говорила, что твой муж…
– Антуан вернётся только в семь часов.
– Тогда почему?
– Потому что я больше не хочу.
Он спрыгивает с постели, обнажённый, как Нарцисс, спотыкается о свои башмаки.
– Минна! Что я такого сделал? Отчего ты меня бросаешь? Я сделал тебе больно? Неужели я сделал тебе больно?
Она чуть было не ответила: «Если бы!», готовая потребовать свою долю украденной радости, признаться ему в долгих бесплодных поисках, в унизительной неудаче их… Но некая горделивая стыдливость мешает ей: пусть эта тайна, вместе с романтическими бреднями былых лет, останется в сокровищнице Минны – своё жалкое достояние она не будет делить ни с кем…
– Нет, не тревожьтесь за меня… Я ухожу. Я больше не хочу, вот и всё. С меня довольно. Мне надоело.
– Что надоело? Быть может, я?
– Если хотите. Я, видимо, не люблю вас.
Она произносит это кокетливо, как мадригал, нанизывая на пальцы свои кольца. Для него всё это будто кошмарный сон – или же мистификация, кто угадает?
– Минна, дорогая, с вами не соскучишься! Как вам это удаётся?
Он смеётся, по-прежнему обнажённый… Минна, засунув руки в муфту, смотрит ему в лицо. Она ненавидит его. Теперь она это знает точно. Она безжалостно и бесстыдно рассматривает этого измученного мальчика, его фиалковые глаза, вялый красный рот, грудь со светлыми курчавыми волосами, худые мускулистые бёдра… Она ненавидит его. Чуть наклонившись вперёд, она мягко произносит:
