Старик, не выпуская из рук оружия, сел за застеленный клеенкой стол; Боб устроился напротив. Для Расса за столом места не нашлось, а мараться о постель — юноша содрогнулся — он не согласится ни за какие деньги, поэтому он привалился к стене.
— Расскажи мне про тот день, — повелительно произнес Боб.
Джед вытащил из кармана пачку «Ред Мэна» и, сунув в рот волокнистую плитку табака, заработал языком, укладывая ее справа между щекой и десной. Щека оттопырилась, словно флюс. Старик обнажил в улыбке коричневые десны.
— А там особо нечего рассказывать. Мы с братом Лэмом, да упокоится его душа, спали в вытрезвилке Блу-Ай. Нас разбудили ни свет ни заря, и полицейский Лем, жирная свинья, сказал, что для нас есть работа. Я был такой бухой, что ни черта не соображал. Очухался только когда нас привезли на место. И знаешь что, Суэггер, у меня совсем не было настроения скакать по лесу в поисках какой-то вшивой негры.
— Что произошло? — спросил Боб. — Рассказывай все по порядку.
Джед обвел взглядом комнату, сплюнул в стоявшую на полу забитую мусором банку из-под кофе «Максвелл хаус» и пустился в бессвязное повествование о событиях того далекого дня: о жаре и пыли в лесу, даже так высоко в горах, о том, как они продирались сквозь колючие заросли, о москитах и прочей жужжащей кусачей нечисти, о вонючих собаках и наконец о том, как кашли девушку.
— Черт, — выругался старик. — Ну и раздуло же ее. Как шар налилась. И все дырки наружу. Смотри, не хочу. Сейчас такую ерунду в любом журнале увидишь. А тогда нет, парень. В то время бабские штучки нигде не показывали. Хе-хе. — Он смачно фыркнул, но с рассеянным видом, — очевидно, вспоминал столь позабавившее его зрелище.
Расс заметил, как передернуло Боба, но тот сразу взял себя в руки.
— За что отец тебе вмазал?
— Потому что он был подлая тварь, — ответил Джед, пряча глаза.
— Мой отец был кем угодно, но только не громилой. За что он тебя ударил?
— Я не имел в виду ничего плохого. Просто сказал что-то вроде того, что неплохо бы бесплатно попользоваться разок девчонкой, вот и все. Падла. Разве за это руки распускают? Она же черномазая, и я был прав. Убил ее такой же черномазый. Я тогда так и сказал. Так оно все и вышло. А потом папаша этого черномазого возомнил о себе Бог весть что, ходил, задрав нос, как важный гусь. Вот я его и проучил. Вскрыл ему череп лопатой. Такого огромного удовольствия я в жизни не испытывал, и, клянусь Богом, за это и в тюряге, будь она проклята, не жалко посидеть. А ведь ниггеры пытались убить меня в тюрьме. Вот, смотри.
Джед стянул лямку комбинезона, а вместе с ней и нагрудник. Расс увидел длинный багровый шрам в форме полумесяца, напоминавший безмозглую улыбку клоуна. Шрам тянулся от соска вниз.
Глаза Джеда вспыхнули безумным блеском.
— Негры постарались. Двести тридцать стежков! Док зашивал меня, как джутовый мешок. Но им не удалось выжать из меня всю кровь. Нет, сэр. У меня крови больше, чем у свиньи, уготованной на бойню в пятницу. Никто не смог сладить со мной — ни негры, ни Мистер Эрл Суэггер-Медаленосец, черт бы его побрал!
Закончив рассказ, Джед откинулся на спинку стула и, как бы награждая себя за красноречие, по параболе сплюнул комок табачной мокроты. Плевок плюхнулся в мусор, подняв грибовидное облачко. Расс содрогнулся от отвращения и отвел взгляд. Но старик, как выяснилось, еще не исчерпан себя. Он поднял голову и продолжал:
— И насчет негров я тоже оказался прав. Я говорил: дай им поблажку — и оглянуться не успеешь, как они начнут всюду стрелять, насиловать, убивать. Разве не так? Неграм место в Африке. А привезли их сюда, и что вышло? Проклятые черномазые. Они погубили Америку.
Боб на протяжении всей тирады сидел неподвижно, настороженно, словно ждал терпеливо, когда наконец грянет гром.
— Расскажи об отце, — попросил он. — Какое у него было настроение? Что он делал? Как вел себя?
— Он слишком миндальничал с неграми. В этом была его проблема, — отвечал Джед. — У него прямо на лбу было написано, что он не равнодушен к неграм. Эта пропавшая малютка. Черт, можно было подумать, что это его собственная дочка Он был опечален. Все утро такси ходил, черт побери. Вот тогда и вмазал мне. А в честной драке я бы ему показал.
