Глава двадцать шестая
Как исправлять воображение и память
Сказав об управлении внешними чувствами, следует нам сказать теперь и о том, как управляться с воображением и памятью; потому что, и по мнению всех почти философов, воображение и память – это не что иное, как отпечатление всех тех чувственных предметов, которые мы видели, слышали, обоняли, вкушали, осязали. Можно сказать, что воображение и память – это одно внутреннее общее чувство, которое воображает и помнит все, что внешним пяти чувствам пришлось прежде того перечувствовать. И некоторым образом внешние чувства и чувственные предметы походят на печать, а воображение на отпечатление печати.
Даны же нам воображение и память для того, чтобы мы пользовались их услугами, когда внешние наши чувства покоятся и мы не имеем перед собой тех чувственных предметов, которые прошли через наши чувства и отпечатлелись в них (воображении и памяти). Не имея возможности всегда иметь перед собой предметы, нами виденные, слышанные, вкушенные, обонянные и осязанные, мы вызываем их перед своим сознанием посредством воображения и памяти, в которых они отпечатлелись, и таким образом рассматриваем их и обсуждаем, как бы они и внешне присущи были нам.
Например, побывал ты некогда в Смирне и потом опять уехал оттуда, и больше уже не видишь ее внешним чувством своих очей; однако ж, когда захочешь, представляешь себе Смирну внутренним своим чувством, т. е. воображением и памятью, представляешь и снова пересматриваешь ее, как она есть, в собственном ее виде, величине и расположении. Это не то значит, чтобы твоя душа выходила из тебя и перешла в Смирну, как думают некие неучи; но ты сам в себе видишь образ Смирны, в тебе отпечатлевшийся.
Это воображение чувственных предметов много докучает и много беспокойств причиняет тем, кто ревнует всегда пребывать с Богом; так как оно отвлекает внимание от Бога и наводит его на суетное, а между ним и на греховное, и тем возмущает наше внутреннее доброе настроение. Это страдаем мы не наяву только, но и во время снов, от которых впечатление нередко продолжается не на один день.
Как воображение – сила неразумная, действующая большей частью механически, по законам сочетания образов, духовная же жизнь – образ чистой свободы, то само собой разумеется, что его деятельность несовместна с этой жизнью; и я понуждаюсь предложить тебе на этот предмет несколько руководительных замечаний.
а) Знай, что как Бог вне всех чувств и всего чувственного, вне всякого вида, цвета, меры и места, совершенно безобразен и безвиден, и хотя везде есть, но превыше всего, то Он и вне всякого воображения. «Никакое воображение не имеет места в отношении к Богу; ибо Он – выше всякого помышления и пребывает превыше всего (Игнатий и Каллист, гл. 65, к концу в «Добротолюбии»). Отсюда само собой следует, что воображение – это такая сила души, которая по своей природе не имеет способности пребывать в области единения с Богом,
б) Знай, что и Люцифер, первый из Ангелов, будучи прежде выше всякого неразумного воображения и вне всякого вида, цвета и чувства, как ум мысленный, невещественный, безвидный и бестелесный, когда потом возмечтал и наполнил ум свой образами равенства Богу, ниспал от этого безвидного, безобразного, бесстрастного и простого безвеществия ума в это многовидное, многосоставное и дебелое воображение, как полагают многие богословы, и таким образом из Ангела безвидного, безвещественного и бесстрастного стал диаволом, как бы вещественным, многовидным и страстным. Но каким стал он, такими же стали и слуги его, все демоны, о чем у Григория Синаита читаем следующее суждение: «Были некогда и они умами, но, ниспав от этого безвеществия и тонкости, возымели вещественную некую дебелость, отелесняясь каждый соответственно своему чину, степени и действиям, окачествовавшим его. Вследствие этого и они, подобно людям, потеряв ангельскую сладость, лишились божественного наслаждения и осуждены в земном находить услаждение, как и мы, сделавшись вещественными через навыкновение вещественным страстям» («Добротолюбие», гл. 123). По этой причине диавол у св. отцов называется живописцем, многовидным змием, питающимся землей страстей, фантазером и другими подобными именами. Слово же Божие изображает его отелесившимся драконом, с хвостом, ребрами, шеей, носом, глазами, челюстями, губами, кожей, плотию и другими подобными членами. Смотри об этом в 40 и 41 главах праведного Иова. Из этого уразумей, возлюбленный, что так как многовидная фантазия – это изобретение и порождение диавола, то она для него премного вожделенна и пригодна к погублению нас. Св. отцы справедливо называют ее мостом, через который душеубийственные демоны проходят в душу, смешиваются с ней и делают ее ульем трутней, жилищем страшных, злых и богопротивных помыслов и всяких нечистых страстей, душевных и телесных.
