Это первый и главный способ, как управляться с воображением и памятью, который ты, возлюбленный, должен держать непрерывно. Им ты не только исправишь эти душевные силы, но изгладишь в них все следы и остатки прежде воспринятых впечатлений и образов вещей чувственных, возбуждающих и питающих страсти. Но чем действеннее и плодоноснее этот способ, тем он труднее. И чем труднее, тем менее ныне желающих употреблять его, чтобы не сказать – тем менее верующих в силу его, особенно в среде мудрецов и учителей, не только светских, но и духовных, которые, не хотя поверить научению Святого Духа и стольких св. отцов, указывающих на этот способ в драгоценнейшей всякого драгоценного камня книге «Добротолюбие», праведно лишаются плодов Духа, какие сподобляются получить многие неученые и даже неграмотные. Так как, по слову Спасителя, Бог утаил сие от премудрых и разумных и открыл младенцам (Лк. 10, 21), потому что те, кто не верит в силу этого умного делания и не принимаются за него, никак не могут понять насколько оно благотворно, по слову пророка: если вы не верите, то потому, что вы не удостоверены (Ис. 7, 9).
Когда же увидишь, что ум твой утомляется и не может более держаться внутри сердца в умно-сердечной молитве, тогда употребляй и второй к тому способ, именно позволь ему выйти вне и поиметь простор в божественных и духовных размышлениях и созерцаниях, как тех, которые преподает Священное Писание, так и тех, к которым подает повод и которые внушает творение Божие. Такие духовные размышления, будучи сродны уму, по своей тонкости и безвеществию не причиняют ему одебеления и не заковывают его во внешнем, а напротив, удовлетворив в меру его жажду свободного движения в своей области, содержанием своим располагают его снова скорее возвратиться внутрь сердца, к единению с Богом через погружение себя в мысленную память о Нем едином. Потому божественный Максим и говорит, что «одно деяние не может сделать ум бесстрастным, если притом не будет он вдаваться в разные духовные созерцания». Берегись, однако ж, пока ты еще страстен, в творениях Божиих, в предметах вещественных и в животных останавливаться на одной физической их стороне. Потому что в таком случае ум, не будучи еще свободным от страстного смотрения на чувственные вещи, вместо того, чтобы переноситься от них к духовным и невещественным помышлениям, кроющимся в них, будет увлекаться одной внешней их красотой и показностью, и, усладясь ею, может принять ложные учения о них и страстные расположения к ним, по словам св. Максима, как это пострадали столькие и столькие философы естественники. Или употреби третий способ для доставления отдохновения и упокоения твоему уму. А именно: берись размышлять о таинствах жизни и страданий Господа, т. е. о рождении Его в вертепе, обрезании, сретении, крещении в Иордане, сорокадневном пощении в пустыне, о проповедании Им Евангелия, о многообразных чудесах, сотворенных Им, о преображении на Фаворе, об омовении ног ученикам и преподании им Таинств на вечере, о предании Его, о Его страдании, кресте, погребении, воскресении и вознесении на небо, о многообразных истязаниях мучеников, и долголетних строгих подвигах преподобных отцов. Равным образом можешь ты для сокрушения сердца и возбуждения покаянных чувств помышлять еще о таинстве страшного часа смертного, о потрясающем дне Суда, о разных видах вечных мук, как-то: об океанах огня неугасимого, о мрачных затворах в преисподней, о тартарах мрачных, о червях неусыпающих, о сожительстве с демонами; помышляй также и об упокоении и неизреченных радостях праведников, о царстве небесном, вечной славе и непрестающем блаженстве, о гласе празднующих, о совершеннейшем единении там с Богом, о всегдашнем сопребывании и сожительстве с Ангелами и всеми святыми.
Если ты, брат, нарисуешь на хартии своего воображения такие помышления и представления, то не только избавишься от непотребных воспоминаний и злых помыслов, но приобретешь и великую похвалу в день Суда за такой подвиг, как предвещает тебе св. Василий Великий в слове о девстве, говоря, что «каждый человек, в этом теле живущий, походит на живописца, рисующего какой-нибудь образ в сокровенном месте. Как этот живописец, когда, кончив картину, вынесет ее из сокровенности на выставку, хвалим бывает зрителями, если хороший избрал для нее предмет и нарисовал его хорошо, и напротив, бывает порицаем, если и предмет избрал дурной, и нарисовал его плохо; так и каждый человек, когда по смерти предстанет на суд Божий, будет похвален и ублажен Богом, Ангелами и святыми, если украсил свой ум и свое воображение светлыми, божественными и духовными образами и представлениями, и напротив, будет посрамлен и осужден, если наполнил свое воображение картинами страстными, срамными и низкими. И св. Григорий Солунский выражает удивление тому, как от воздействия чувственных вещей в душе через воображение водворяется или умный свет, доставитель вечно блаженной жизни, или мысленный мрак, ведущий в адскую тьму (греч. «Добротолюбие», с. 969).
