Дуглас полагал, что знал имя Холлиса, но слышал его так давно, что вряд ли мог вспомнить. Уильям Холлис. Хорошо звучит.
Аннабел Трелони ничем не напоминала заботливую бабушку, хотя вокруг глаз и губ было множество смешливых лучиков-морщинок. И такое милое лицо! Темные волосы были прошиты серебром, в карих глазах светились ум и мудрость. Много же она повидала на своем веку. И голос. Такой же добрый, как лицо…
— Милорд, миледи, как великодушно с вашей стороны пригласить меня на чай! Уильям, естественно, столько рассказывал о вас и ваших сыновьях, Джеймсе и Джейсоне!
Алекс пыталась знаками заставить Холлиса сесть, но он ничего не желал замечать. И оставался стоять за стулом возлюбленной с суровым и одновременно влюбленным видом — весьма не правдоподобное сочетание. И как это ему удавалось, совершенно не известно.
— Джеймса сейчас нет. Он с женой проводит медовый месяц. А наш сын Джейсон скоро будет. Ему очень хочется познакомиться с вами, мэм. Могу я налить вам чашку чаю? — спросила Александра.
От улыбки Аннабел в комнате словно стало светлее, и Дуглас сразу понял, почему Холлис потерял голову.
— И немного молока, миледи, если не трудно.
Холлис собственноручно принес возлюбленной чай и осторожно передал чашку в белые мягкие ручки.
— Позвольте принести вам только что испеченные кексы. Кроме того, я знаю, как вы любите миндальное печенье.
Аннабел доказала любовь к миндальному печенью и съела три штуки, кивая, улыбаясь и слушая. Сама она говорила мало, и обстановка была довольно официальной, пока в комнату не ворвался Джейсон, растрепанный, в одних лосинах и белой сорочке с распахнутым воротом, в котором виднелась загорелая шея. При виде гостьи он замер, но тут же улыбнулся:
— Вы миссис Трелони? Рад познакомиться, мадам. — Подойдя к ней, он взял ее руку и коснулся губами. — Меня зовут Джейсон, мадам.
Аннабел подняла на него глаза и медленно сказала:
— Какое удовольствие смотреть на вас!
При этом ее улыбка была уже не такой скромной, как та, которой она одарила его родителей.
— Спасибо, мэм, — бросил Джейсон, нимало не смущаясь. — Холлис уверял меня и брата, что мы всего лишь недурны собой. А вот вы, мэм, — истинное его утешение.
Дуглас мысленно похвалил сына за тонкий комплимент. Ничего не скажешь, его мальчики хорошо воспитаны!
— Мастер Джейсон, — начал Холлис, откашливаясь, — боюсь, ваши знаки внимания несколько чрезмерны.
— Холлис, да вы никак ревнуете?
Холлис поджал губы с видом божества, готового поразить громом неверующего. Удивленный и расстроенный, Джейсон не знал, куда ему деваться.
— Я не виню Уильяма за этот порыв, мастер Джейсон, — вступилась Аннабел. — Вы самый красивый молодой человек, которого я когда-либо видела в жизни. Оказывается, вы совсем не похожи на родителей… о Господи, я вовсе не хотела… извините…
— Мои сыновья похожи на тетку, и это обстоятельство бесит меня каждый раз, когда я смотрю на них. Да и жена моя тоже сетует на ошибку природы, мало того, просто рвет и мечет!
Аннабел рассмеялась.
— Меня всегда занимало, как кровь проявляется в последующих поколениях. И каких только шуток не устраивает с нами природа! Скажите, Джейсон, это правда, что вас с братом нельзя различить?
— Истинная, мэм.
Джейсон обернулся к негодующе застывшему Холлису.
— Принести вам чай, Холлис? Я знаю, вы любите с лимоном.
Холлис немного оттаял.
— Пожалуйста, мастер Джейсон.
Дуглас с облегчением увидел, что Холлис взял себя в руки. До этого случая он никогда не видел дворецкого в подобном состоянии. Холлис вообще не был склонен выказывать эмоции, особенно столь низкие, как ревность.
— Скажи, Джейсон, что думает Ловкач о новой кобыле, которую ты ему привел?
— Он влюблен, матушка. Я оставил его в сладостных мечтах. Положил голову на ограду загона, уставился на любимую налитыми кровью глазами и тихо ржет. По-моему, прошлой ночью он почти не спал и все думал о ней. Кобыла еще не в охоте. Просто машет хвостом и отворачивается. Должно быть, ему придется долго ждать.
Алекс вдруг поняла, что подобные разговоры о случках не пристало вести в гостиной, и, улыбнувшись Аннабел, заметила:
