Теперь Виктор и Адриенна знали судьбу Марселя.
Сердце Марселя болезненно сжалось. Горе Адриенны передалось и ему. И ни прощального поклона, ни слова, ни какого‑либо знака не посмел подать им Марсель.
В небольшой деревушке за городом был сделан привал. Каторжникам принесли еду, и они, сильно проголодавшиеся в дороге, с жадностью набросились на нее.
Тургонель непрестанно потягивал вино в сторонке от солдат и каторжников. Когда же обед закончился, он с вызывающим видом подошел к каторжникам, осмотрел их пьяным злобным взглядом и приказал трогаться в дальнейший путь.
Марсель Парон, должно быть, пользовался особым вниманием капрала – тот постоянно наблюдал за ним. Тургонель явно путал его с Марселем Сорбоном и ждал удобного случая, чтобы исполнить пожелание герцога.
После двадцати часов безостановочного пути колонна прибыла в город Фонтенбло. Каторжники страшно устали, однако никто не смел сказать об этом. А капрал и солдаты не чувствовали усталости потому, что все время ехали верхом. К счастью, Тургонель приказал сделать в Фонтенбло привал.
На окраине города был трактир, а при трактире сарай. В него‑то и поместили каторжников. Утомленные люди как были связаны парами, так и повалились на солому. Многие заснули, даже не дотронувшись до пищи.
Охранники расположились возле сарая и ужинали с большим аппетитом. Тургонель же ушел в трактир, потребовал там вина и опустошал кружку за кружкой.
Каторжник Парон, знавший, должно быть, права каторжников, не хотел оставаться привязанным на ночь к своему товарищу.
– Эй вы, снимите веревку с моих рук! – потребовал он у солдат. – Разве вы не знаете, что на ночь нас надо развязывать?
Однако солдаты, не обращая внимания на его слова, продолжали ужинать. Тогда Парон поднялся на ноги и, двинув кулаком в бок своего товарища, не желавшего следовать за ним, потащил его за собой к солдатам.
– Вы что, не слышите? – закричал он. – Вы обязаны на ночь снять с нас веревки!
– Сегодня никого не будем развязывать, – ответил ему один из солдат. – Капрал приказал ни с кого не снимать веревок.
– Капрал? Что за капрал? – продолжал скандалить Парон, пришедший в ярость. – Что мне капрал? Я не хочу спать связанным и имею право требовать, чтобы меня развязали.
– Веди себя спокойно! – приказал ему один из солдат. – Не забывай, что ты каторжник и любая попытка к сопротивлению наказывается…
– Я требую того, чего имею право требовать! Позовите капрала! Он подтвердит, что я имею право требовать, чтобы меня развязали на ночь!
Солдаты посовещались между собой, и один из них пошел в трактир, где сидел Тургонель. Лицо его было уже багровым от чрезмерных возлияний.
– Что тебе? – недовольным тоном прорычал капрал.
– Я пришел доложить, господин капрал, что один из каторжников требует, чтобы с него на ночь сняли веревки, – ответил солдат.
– Как он смеет чего‑то требовать, пес поганый? – заревел Тургонель. – Каторжник ничего не смеет требовать, он останется связанным – и баста! Иди!
– Он требует, чтобы я позвал вас, господин капрал, и утверждает, что имеет право требовать.
– Тысяча чертей! – взорвался Тургонель. – Как он смеет, каналья!..
– Я обязан был доложить, господин капрал…
– Конечно, ты обязан был доложить… Идем. Я покажу этой собаке, что значит нарушать порядок… – ворчал Тургонель, выходя вместе с солдатом из трактира.
Большое количество вина, выпитого Тургонелем, привело его в сильное возбуждение. Подойдя к сараю, он толкнул ногой дверь и сразу же увидел стоявшего посреди сарая Парона.
– А–а, так это ты! – сказал он, вспомнив пожелание герцога Бофора. – Так–так… И чего же ты хочешь?
– Я имею право требовать, господин капрал, чтобы меня развязали на ночь, – ответил Парон.
– А я приказал, чтобы сегодня веревок ни с кого не снимали, – сказал Тургонель.
– Это против правил! – настаивал Парон. – Снимите с меня веревку!
– Сейчас ты, непокорный пес, получишь! – в бешенстве заорал капрал. – Заколите шпагами этого смутьяна! Это будет хорошим уроком для других!
Солдаты набросились на упрямого каторжника, и через несколько секунд он, обливаясь кровью, повалился на солому.
