– Стража, сюда! – кричал этот вездесущий ревностный служака. – Сюда! Я вижу каторжника!
Крепко прижав к груди мундир и пистолет, Марсель бросился прочь от каменной скамейки в кусты, надеясь под их прикрытием добраться до решетчатых ворот.
– Скорей! Он побежал туда! – надрывался Рошель.
Трое солдат с офицером подбежали на крик надзирателя.
– Вон он, вон! – указывал Рошель.
– Стреляйте! – приказал офицер.
Загремели выстрелы, и беглец упал между кустами.
– Попался! – торжествующе завопил Рошель, вместе с солдатами и офицером подбегая к распростертому на земле Марселю.
– Взять его! – приказал офицер. – Он не убит, а, видимо, только ранен.
Надзиратель поднял мундир и пистолет, валявшиеся рядом с беглецом.
– Я не ошибся, это он! – вскричал Рошель. – Это каторжник номер пятьдесят семь из штрафной камеры!
Офицер удивленно качал головой.
– Где же он мог взять эти вещи? – недоумевал он.
– На допросе он все расскажет… – потирал руки Рошель.
Солдаты приподняли каторжника.
– Ранено плечо и задета голова, он истекает кровью, – заметил офицер, осматривая раненого. – Молодцы! Хорошо стреляли! Несите его в лазарет, надо как можно скорее перевязать раны!
– Не говорил ли я, что он попытается бежать! – не унимался в своем ликовании Рошель.
– Теперь у него пропадет охота бегать, – отозвался офицер и пошел за солдатами в лазарет, чтобы передать раненого врачу.
Рошель, гордясь собой, понес мундир и пистолет в комендантский дом.
Комендант только собрался отправиться на покой, когда надсмотрщик доложил ему о попытке каторжника бежать.
Генерал Миренон в сопровождении нескольких солдат, капрала и надсмотрщика тотчас отправился на место происшествия. К этому времени было обнаружено, что запор решетчатых ворот подпилен, и стало ясно, что беглец воспользовался посторонней помощью.
По распоряжению коменданта к воротам были поставлены часовые. Сам же комендант пошел в палату к раненому каторжнику.
Лазаретный хирург только что вынул пулю из плеча Марселя, который был без сознания. Допрос пришлось отложить до утра.
Раны, полученные Марселем при неудавшейся попытке к бегству, были тяжелы, но не опасны для жизни. Утром лазаретный врач доложил коменданту, что каторжнику придется пробыть в лазарете несколько недель. После хирургической операции Марсель пришел в сознание. И поскольку он не метался, не жаловался на страдания, у врачей создалось впечатление, что он перенесет болезнь легко и скоро поправится.
Марсель лежал в палате, где, кроме него, находился еще один больной каторжник, похожий на Марселя лицом. Этот молодой человек, номер восемьдесят третий, по словам врачей, был обречен. У него была какая‑то неизлечимая болезнь, и он находился в полном беспамятстве.
Утром в палату явился дежурный офицер в сопровождении писаря и принялся допрашивать Марселя.
– У вас были помощники, номер пятьдесят семь, – сказал офицер. – Назвав имена сообщников, вы смягчите предстоящее вам наказание.
Марсель отрицательно покачал головой.
– Нет, господин поручик, этого я не сделаю. Вы сами стали бы меня презирать, вы сами в душе назвали бы меня подлецом, если бы я выдал имена этих самоотверженных людей. Я не назову их даже под пыткой. Я готов понести наказание и не дрожу перед ним.
– Вам не миновать пытки, каторжник, – предупредил офицер. – Вы должны будете дать откровенные показания.
– Признаться во всем, что касается меня лично, я готов, господин поручик. Но назвать имена друзей… К этому меня не может принудить никто в мире. Измене я предпочитаю смерть.
– Вы должны сознаться, каторжник, как вы вышли из лазарета.
– Мне открыли дверь, и я вышел на чистый воздух. Креол Диего перед смертью сказал мне, что спрятал офицерский мундир и пистолет под каменной скамейкой. Когда я вышел из лазарета, то поспешил к указанному месту, чтобы достать необходимые мне вещи. Я их там и нашел.
– Вы вполне откровенно ответили на часть моих вопросов. Теперь вам остается сказать, кто перепилил запор решетчатых ворот…
– Этого я не могу сказать, господин поручик.
– Вы подвергаете себя большим опасностям, каторжник…
– Я перенесу наказание без ропота, – ответил Марсель.
