ГЛАВА 12
О явных и тайных коридорах, чувствах и зеркалах
Держись за пять шагов от быка, за семь — от слона, а за тридцать — от пьяного.
Пенджабская пословица
Дарина с отвращением оглядела содержимое блюда:
— Я же не корова, чтоб траву жевать!
Раздражение ее, до сего момента сдерживаемое странной апатией, наконец выплеснулось наружу.
— Передай домне Димитру, что я не буду есть до тех пор, пока мне не вернут свободу! Поняла?
Молоденькая горничная изменилась в лице и залепетала что-то оправдательное.
— Пошла прочь! — закричала домна Мареш. — И не смей заходить, пока я тебя не позову.
Служанка суетливо выбежала, оставив нетронутой обеденную сервировку. Из коридора донеслись ее обиженные всхлипывания. Дарина подхватила с блюда бледный салатный лист и разревелась.
Время в заточении тянулось медленно. Хотелось пробежаться по влажной траве, хотелось моченых яблок. Слегка тянуло низ живота — новая растущая жизнь напоминала о своем существовании. Дарина неторопливо поела, вытерла руки скатертью и свернулась на кровати калачиком. Думать о плохом она себе запретила. Ради ребенка. Интересно, кто у нее будет — мальчик или девочка? Маленький попискивающий комочек… Глаза опять увлажнились, теперь от умиления. Да кто бы ни родился, главное, чтоб здоровенький. А она-то уж постарается — вырастит, воспитает. И не нужны ей для этого никакие мужики…
Стражники за дверью возбужденно переговаривались. Судя по понуканиям и костяным перестукам, в коридоре шла игра на деньги.
— А мы вот так зайдем!
— Врешь, не возьмешь!
— А мы вот так! Нака-ся, выкуси! Леща ему отвесь!
Вдруг возня смолкла. Настороженная тишина разбавлялась лишь шаркающим звуком неуверенных шагов.
— Не велено!
— Очень надо, ребятушки. — В тягучем голосе боярина Димитру была такая пьяная проникновенность, что мужские сердца дрогнули.
— Ну чего ты, Наум? Человек к невесте идет.
— Не велено, — уже с меньшей уверенностью повторил строгий стражник.
— Так матушка добро дала, и дядюшка тоже…
Лебезящий Михай был отвратителен. Дарина поморщилась и села на постели.
— Сотник нас выпороть велит.
— Так я отблагодарю за страдания.
Раздался металлический звон. Судя по всему, растянутый нетвердой рукой боярина кошель расстался со своим содержимым. Монеты покатились по каменному полу.
— Это моя, не трожь!
Полупридушенный вскрик Наума раздался уже издали — служивые ринулись собирать свою выручку.
Домна Мареш пружинно поднялась, быстро оправила складки платья. На пороге появился Михай, в одной руке боярина тряпкой болтался пустой кошель, в другой булькала содержимым увесистая фляга.
— Ты на меня все еще сердишься?
Вопрос застал Дарину врасплох. Она поспешно опустила глаза:
— Сержусь? Что вы, маэстру! Я невыразимо счастлива оттого, что наши судьбы вскорости окажутся связанными.
— Язва, — решил Михай после недолгого обдумывания. — Боюсь, неспокойное меня с тобой супружество ждет.
— Слово «боюсь» не подходит такому великому воину.
Жених приложился к фляге, хмыкнул нечто невнятно-утвердительное и тяжело плюхнулся на постель. Долговязая Дарина стояла столбом в центре комнаты. Картина теперь вырисовывалась вовсе комическая.
— Мой господин желает, чтобы я разделила с ним ложе?
Боярин кивнул так радостно, что Дарина поняла, что ее сарказм пропал втуне.
— А свежего перелома конечностей мой господин не желает?
— Да молчи уже…
Пьянчужка вихрем сорвался с места, схватил домну за руки и повалил на постель. Откатившаяся фляга щедро поливала своим содержимым тонкий лен белья. Ноздрей Дарины коснулся пряный ежевичный дух.
— Ты болтливая, — сообщил боярин, покрывая быстрыми поцелуями шею домны Мареш. — Это на тебя Лутоня плохо влияет. Вы же теперь, как вместе соберетесь, кого угодно до смерти заговорите. Владу надо было ее не памяти, а языка лишать…
— Подожди, — слабо сопротивлялась Дарина. — Нет! Я не хочу!
Ее била крупная дрожь. Учащенное дыхание, внезапно повлажневшие ладони — все выдавало охватившее ее возбуждение.
— Я слишком долго ждал этого…
