«Сиротка Гарольд», — обзывали его мальчишки в школе. Он начал пропускать занятия — днями, потом неделями, так что со временем одноклассники превратились для него в чужаков до такой степени, будто сам он был представителем совершенно иной породы. Тетушка Мюриэль посылала учителям записки: «У Гарольда болела голова», «У Гарольда недомогание». Иногда она вытаскивала словарь и выказывала толику фантазии: «В четверг около шести вечера у Гарольда появились желтушные высыпания». Провалив экзамены, Гарольд окончательно забросил учебу.
«Он хороший, — рассуждала в утешение тетушка Вера, занявшая место отбывшей тетушки Мюриэль. — Так славно рассказывает анекдоты. Вот только концовку всегда зажевывает».
Измученный и несчастный, Гарольд зашел поужинать в «Рыбацкую хижину» с видом на реку. Поговорив с несколькими посетителями, он узнал, что мост через бурный поток вдохновил Саймона и Гарфункеля на создание известной композиции, но, кивая и улыбаясь в течение всей беседы и усиленно притворяясь внимательным слушателем, он ощущал, что в действительности его мысли поглощены его походом, его прошлым и тем, что же творится с его ногой. Опасно ли это? Пройдет ли само собой? Гарольд лег пораньше, уповая на то, что сон — лучшее лекарство. Но он обманулся.
«Дарагой сынок, — писала Джоан в своем единственном письме к нему, — Новая Зиландия — чюдесное место. Правильно я сюда переехала. Мотеринство не для меня. Передавай отцу от меня превет». Больше всего Гарольда мучил не ее отъезд, а то обстоятельство, что она не смогла толком его объяснить.
На десятый день ходьбы Гарольд при сгибании правой ноги не знал ни секунды, чтобы свербящая боль в икре не напомнила ему о себе. Ему пришло на память, с какой поспешностью он пообещал медсестре из хосписа прийти к Куини пешком — этот поступок теперь казался ему по-детски опрометчивым. Гарольд устыдился и своего недавнего разговора с соцработником. Ночью как будто что-то стронулось с места — словно поход и вера, прежде неделимые, теперь раскололись и стали двумя половинками, а Гарольду в результате досталась только изнурительная ходьба. Десять дней подряд он просто шел, тратя всю свою энергию на простое упражнение по переставлению ног. Но теперь, когда вся его вера сосредоточилась в этих самых ногах, на смену утилитарным опасениям пришло нечто куда более коварное.
Отрезок в три с половиной мили по шоссе А-396 до Тивертона оказался самым тяжелым. От машин практически некуда было спрятаться, и хотя из-за свежеподстриженных изгородей посверкивала серебром река Экс, ее отблески бесчеловечно слепили Гарольда, и он отводил глаза. Водители неистово сигналили ему и орали, чтобы он убирался с дороги, а он ругал себя за медлительность: такими темпами он едва ли доберется до Берика и к Рождеству. «Ребенок, — бранил он себя, — и тот бы тебя обогнал».
Он вспомнил демонический танец Дэвида. Его мальчишеский заплыв в Бантэме. Гарольду вспомнился и эпизод, когда он пытался рассмешить сынишку анекдотом, но тот только морщился. «Я не понимаю», — твердил он, готовый вот-вот расплакаться. Гарольд объяснил ему, что это шутка, что она веселая, над ней смеются. Он повторил все сызнова. «Все равно не понимаю», — уперся Дэвид. Позже Гарольд подслушал, как сын в ванной пересказывал анекдот Морин. «Он говорит, что это смешно, — жаловался Дэвид. — Он два раза повторил, а мне вовсе не хотелось смеяться». Даже в том возрасте сын во всем видел мрачную сторону.
А потом Дэвид припомнился Гарольду восемнадцатилетним — с волосами ниже плеч, с непомерно длинными руками и ногами. Сын, уже молодой человек, лежал на кровати, взгромоздив ноги на подушку и глядя в пространство, так что Гарольду на миг показалось, будто сын видит что-то, ему самому недоступное. Запястья у Дэвида были как у скелета.
Гарольд как сейчас услышал себя: «Мама сказала, ты поступаешь в Кембридж…»
Дэвид даже не удостоил его взглядом. И продолжал взирать в никуда.
Гарольду так хотелось обнять его — крепко-крепко. Сказать: «Ты мой красавчик! И откуда в тебе столько ума, ведь у меня-то нет!» Но, взглянув в непроницаемое лицо Дэвида, он вымолвил только: «Ну, надо же… Очень хорошо. Ну и ну…»
