– Вы – корсар Триплекс?
Жених Лотии наклонил голову.
– Хорошо. В Европе есть дурная привычка прибавлять номер к имени арестанта, но мы, свободные сыны Австралии, считаем это покушением на свободу. Поэтому как вам будет угодно: сохранить ваше имя или принять какой-нибудь псевдоним?
Робер с удивлением взглянул на говорившего.
– Если вы так уважаете свободу, то не выпустите ли меня отсюда? – сказал он веселым тоном, довольно странным в его положении.
Это замечание показалось до того забавным чиновнику, что он расхохотался до слез.
– Все, кроме этого, – ответил он, немного отдышавшись. – Ведь не мы запираем вас сюда, а общество. Внутри этой ограды мы всемогущи, но наша власть кончается у ворот тюрьмы. Вы увидите, однако, что мы внутри предоставляем заключенным самую широкую свободу. Конечно, господин корсар, – прибавил он любезным тоном, – вам угодно занять помещение поудобнее?
– Да, по возможности.
– И, вероятно, тюремный обед покажется вам недостаточно подходящим? Может быть, вы предпочтете получать обед со стороны?
– Вы предупреждаете мои желания.
– Очень рад, что угодил вам. Я должен прибавить, – продолжал он, – что вам предоставляется право требовать все, что угодно, понятно, за соответствующее вознаграждение. Даже если вы найдете, что приговор суда окажется для вас неудобным, вы можете приказать принести себе яду. Я, конечно, не настаиваю, но если вы решите покончить с собой, то тюремная аптека к вашим услугам. Я советую вам обратиться именно туда, потому что цены там гораздо ниже, чем в городских аптеках.
Робер невольно расхохотался, услышав это странное предложение. Его веселость, видимо, произвела на чиновника хорошее впечатление.
– Я разговариваю с вами, как с новичком, – с тонкой улыбкой прибавил он, – но, разумеется, вы достаточно опытны в этом деле. Вероятно, у вас в кармане есть средство, чтобы избавиться от виселицы? Вам нечего скрывать, – продолжал он, заметив отрицательный жест арестанта, – это ваше право. Обыскивать вас мы не будем. Этот варварский обычай Старого Света давно уже изгнан у нас из употребления. Итак, – закончил он, – я записал: «Корсар Триплекс, особое помещение – три шиллинга в сутки, обед со стороны – восемь шиллингов». Это не будет для вас дорого?
– Я согласен.
– Кросби, отведите джентльмена в камеру номер два, – сказал чиновник, обращаясь к одному из стражей, – и постарайтесь, чтобы он ни в чем не терпел недостатка.
И, любезно поклонившись арестанту, он начал что-то писать. По знаку Кросби Робер вышел из приемной комнаты, прошел множество дворов и темных коридоров и, наконец, вошел в довольно большую комнату, в которой стояла постель, зеркальный шкаф, умывальник, стулья и стол, все из довольно ценного дерева, комната эта походила больше на номер второразрядной гостиницы. На решетчатом окне висела узорная занавеска, пол был затянут трипом.
– А здесь недурно, – заметил псевдокорсар.
Лицо тюремщика расплылось в улыбку:
– О, сэр, это лучшая камера во всей тюрьме. Если стать на стул, то в окно виден весь нижний город и порт. Прекрасный вид, отличный воздух. Жаль только, что ваше недоразумение с правосудием не позволит вам побыть подольше. Однако, что это я болтаю? Надо же позаботиться о завтраке. Здесь неподалеку есть ресторан, в котором делают такое рагу, что даже мертвец воскреснет от одного только его запаха.
И предупредительный тюремщик, угадывая желания своего «клиента», живо придумал меню обеда, которым можно было накормить, вероятно, десять человек. Очевидно, он рассчитывал на остатки от обеда, и, надо сознаться, придуманное им меню указывало на немалый аппетит изобретателя. Это, однако, не помешало ему, уходя, крепко запереть дверь. Резкий стук засовов напомнил заключенному, что хотя здесь и позаботились о его гастрономических потребностях, но не обращали внимания на его естественное в его положении желание убежать.
Оставшись один, он нахмурился и стал ходить взад и вперед по камере. «Только бы Арман успел предупредить Джеймса… Только бы Джеймс оказался в Сиднее… – говорил он в волнении. – А если его нет… Какое же это будет несчастье! Бедная Лотия и… бедный я!»
