Суда вернулись на прежнюю стоянку без всяких приключений. На набережных еще толпился народ, обсуждая случившееся. Весь Сидней пришел в волнение. Но Джеймс Пак оставался самым спокойным человеком в этом людском муравейнике. Он лишь насмешливо улыбался.
Выйдя на берег, он тотчас же распростился с Оллсмайном, ссылаясь на непреодолимое желание спать, и усталой походкой двинулся по набережной. Но, зайдя за первый же угол, он выпрямился и прибавил шагу, через полчаса он дошел до песков, окружавших мыс Джексон, на оконечности которого возвышается Северный маяк. Было темно, а Пак уверенно шел вперед, видимо хорошо зная дорогу. Вдруг он остановился. Перед ним выросла человеческая тень, но он не выразил ни испуга, ни удивления: видимо, он ждал этой минуты.
– Вы? – спросил он.
– Я, капитан, к вашим услугам.
– Вы немедленно отправитесь на золотые россыпи Сэнди.
– Слушаю.
– И поскорее. Скоро известная вам личность будет предупреждена. Надо схватить его во время этого путешествия.
– Хорошо.
– Главное, не теряйте ни одной минуты. Необходимо, чтобы он не смог догнать вас.
– Будьте спокойны.
Они обменялись дружеским рукопожатием и уже были готовы разойтись, как вдруг Джеймс остановил своего собеседника.
– А она? – спросил он тихо.
– Она здесь и хотела бы видеть вас.
– Нет, нет! Это слишком опасно, к тому же ей нужно привыкать к разлуке. Я надеюсь, что скоро наши усилия увенчаются успехом, тогда наши пути, может быть, разойдутся и больше никогда не встретятся.
Он покачал головой, а его лицо озарилось тем внутренним светом, какой осеняет лишь лица мучеников.
– Передайте ей, что я исполню свою клятву. Пусть она ждет, верит и не беспокоится обо мне. Я всего лишь орудие судьбы.
Казалось, он хотел было прибавить еще что-то, но удержался и произнес только одно слово:
– Прощайте!
И, быстро повернувшись, он пошел обратно по направлению к городу. Скоро он исчез в темноте, собеседник еще долго смотрел ему вслед, не трогаясь с места.
– Иди, иди, добрая душа! – наконец промолвил он. – Ты не ждешь награды за свою преданность, но я-то не забуду твоей услуги! Ты работаешь для моего счастья, а я буду работать для твоего.
И таинственный незнакомец скрылся во мраке ночи.
Глава 11. Телефонная станция
Оллсмайн возвратился домой с тяжелой головой, разбитый физически и нравственно. Пока что Триплекс нанес ему еще один тяжелый удар, заставив Джоан публично признать, что она на его стороне. Наконец, этот золотой арлекин!.. Неужели члены тайного судилища говорили правду? Неужели Маудлин действительно жива и тот преступник, через которого действовал Оллсмайн, оказался предателем?
Всю ночь он проворочался на постели и не мог заснуть. Иногда усталость овладевала им, он закрывал глаза, но тут же начинался ужасный кошмар. Ему слышался какой-то шум, от стен отделялись какие-то смутные тени, мало-помалу принимавшие очертания арлекинов, и все они со злобным хохотом указывали на Оллсмайна и грозили ему, оскалив белые зубы. Все они блестели разными оттенками золота, то матового, то гладкого.
Оллсмайн просыпался, и видение исчезало, чтобы появиться снова. К утру он был весь как изломанный, малейшее движение причиняло ему боль. Однако он оделся и тихонько вышел на улицу. У него был вид человека, который боится встретить знакомых. И он действительно боялся встретиться с Джоан, даже с Джеймсом, боялся, что они прочтут в его глазах следы некогда совершенного им преступления.
Только одному Арману Оллсмайн доверял безусловно, почему, он и сам не знал. В беде слабые души становятся суеверными, и Арман, явившийся перед Оллсмайном в то время, когда тот висел на виселице, Арман, оказавший ему неоценимую услугу, испортив негативы, стал для Оллсмайна чем-то вроде фетиша. Начальник полиции почему-то вообразил, что, привязав Армана к своему делу, он восторжествует над своими врагами. Под влиянием этих соображений он и отправился в «Сентенниал-Парк-Отель». Войдя в общий зал, он попросил вызвать Лавареда. Парижанин, несколько удивленный таким ранним посещением, тотчас же вышел к нему.
Но Оллсмайн без всяких предисловий обратился к нему со следующими словами:
