– Вы не могли сделать ничего дурного, сэр Джеймс, – проговорила девушка с необъяснимым смущением.
– Вы думаете? В таком случае я решаюсь сказать: залив называется Силли-Маудлин.
Все захлопали в ладоши, одна только Маудлин опустила глаза. Но из-под полуопущенных ресниц она бросила на корсара взгляд, который не выражал неудовольствия.
– Западный мыс, – продолжал Джеймс, – носит имя лорда Грина, восточный называется мыс Джоан, друзья-утесы, защищающие вход в гавань, носят имена, которых я никогда не забуду: Лаваред, Робер, Лотия и Оретт.
Все были очень довольны такой любезностью, которую проявил хозяин так тонко, желая навеки сохранить воспоминание о их пребывании на Золотом острове, но Оретт заметила вопиющую несправедливость.
– Почему же тут нет вашего имени? – спросила она.
– Есть и мое. Глубокий пролив, единственный путь, по которому может пройти в бухту более или менее значительный корабль, назван моим именем.
– Как же он называется? – спросил Арман с тайной надеждой узнать имя своего таинственного хозяина.
По лицу Джеймса скользнула лукавая улыбка.
– Он называется пролив Триплекса, – отвечал он самым естественным тоном. – А вот мы как раз и входим в этот пролив. Не угодно ли вам взглянуть в люки? Я хочу обратить ваше внимание на систему защиты острова.
– Что это? – слросил Арман, уже смотревший в люк. – Вы провели здесь железную дорогу? Я вижу какие-то рельсы.
Действительно, на дне можно было ясно различить линию, вполне напоминающую железнодорожные пути.
– Вот это я и хотел вам показать, – сказал Джеймс.
– Но какое назначение имеют рельсы?
– Все сооружение имеет чисто оборонительный характер. Постройка его не представляла затруднений благодаря тому, что у моих людей есть усовершенствованные скафандры. Я имел в виду по желанию закрывать вход в пролив.
– Закрывать вход в пролив? – вскричал Арман.
– Да. Предположите, что в виду острова появляется какой-нибудь подозрительный корабль, и он не может пристать к берегу иначе, как пройдя через пролив, так как остров со всех сторон окружен неприступными рифами…
– Тогда судно, конечно, начнет искать проход… – нетерпеливо перебил его Арман.
– И не найдет его, – докончил за него Джеймс. – На чугунных тележках по рельсам передвигаются искусственные утесы, приводимые в движение электрическими машинами, которые я вам показывал в первый же день приезда на остров. Стоит только нажать несколько кнопок, как они задвигают проход, и залив превращается во внутреннее озеро, так что кораблю остается только удалиться. Если бы моя система была известна, то она могла бы защитить любой порт лучше всяких миноносцев, – прибавил он с иронией.
Слушатели были положительно подавлены необычайной творческой силой этого корсара-инженера. Каждую минуту он им показывал какое-нибудь изобретение, которое могло бы изменить весь социальный строй цивилизованного мира.
Между тем судно миновало пролив и начало быстро погружаться.
– Скоро мы будем на дне? – спросил Робер.
– Через десять минут, – ответил Пак, – мы опустимся на глубину двух тысяч восьмисот метров. Я думаю, что нам пора надевать скафандры.
Все вышли из салона, и едва успели одеться, как судно коснулось дна. Они очутились на дне «ямы», отделяющей архипелаг Кука от архипелага Тонга.
Как известно, «ямами» географы называют значительные впадины, встречающиеся в Тихом океане, действительно ни одно море не представляет собой таких резких колебаний уровня дна. Таковы «ямы» Джеффрей и Томсон на юге и востоке Австралии, Газель вокруг острова Норфолка, Нэр, Челленджер около Каролинских и Марианских островов и многие другие. Они достигают семи тысяч миль глубины, а рядом с ними лот показывает не более тысячи метров. Мало того, во Французской Полинезии (острова Таити, Тубуе, Гамбье, Маркизы) работа кораллов и вулканическая деятельность с поднятием дна уменьшили глубину до ста метров. Если это движение будет продолжаться, то не пройдет и ста лет, как под властью Франции окажется территория, которая больше Новой Голландии и Борнео, вместе взятых, и, следовательно, втрое превосходящая саму Францию.
