— Я не покупал Доминику, Рэчел. Она стала моей по доброй воле.
— Какая добрая воля может быть у рабыни?
Торговля людьми, процветавшая в Луизиане, — Рэчел уже не раз имела случай наблюдать это — вызывала у девушки отвращение. Ничто не смогло бы заставить ее смириться с таким порядком.
— Они с Анжеликой не рабыни, Рэчел, — спокойно возразил Мэтью. — Они свободные цветные женщины. Так же, как и ваша Лизль, я полагаю? — уточнил он, приподняв черную бровь.
— Да, она свободная, — подтвердила Рэчел.
— Вот и они такие. Свободны в своем выборе.
— Так это был ее выбор — стать вашей любовницей?
— Да, — откровенно признал Мэтью, — это… — В отчаянии он пробормотал невнятное ругательство по-французски. — Ну как вам это объяснить? — воскликнул он, теряя терпение.
Оглушительный удар грома заставил задрожать французские окна, и дождь забарабанил еще сильнее.
Мэтью пристально смотрел на сидевшую перед ним девушку. Традиция находить себе любовниц среди красоток смешанной расы существовала у креольских мужчин с незапамятных времен, но мог ли он поведать о ней этому невинному созданию? Он мог просто сказать, что так здесь поступали и поступают, но понимал, что Рэчел этого будет мало. Ей нужна вся правда.
Девушка казалась спокойной, но ее мысли и чувства были в полном беспорядке.
— Давным-давно, — начал Мэтью, — здесь, в Новом Орлеане, утвердился обычай, согласно которому молодые люди выбирают себе подружек в среде женщин, заранее к этому готовых. Женщин, должен я добавить, которых с самого детства приучают нравиться и угождать мужчинам. Это не значит, разумеется, что такие женщины готовы расточать свои ласки кому угодно. От мужчины, вступающего в подобную связь, требуется приличное происхождение и определенный уровень дохода. Он должен нести ответственность за женщину, дать ей уверенность в том, что готов защитить ее и обеспечить будущее — как ее самой, так и детей, которые могут родиться от их союза.
Раньше, когда мой отец был еще юношей, даже устраивались так называемые «Квартеронские балы», где молодые люди могли найти себе девушку. И как правило, этими р1асйеs[10] становились квартеронки[11], которых их собственные матери воспитали и подготовили именно для такой жизни.
— Их собственные матери участвовали в подобных сделках?
Мэтью натянуто улыбнулся:
— Разумеется. Их самих вполне устраивала такая жизнь, так почему бы им не желать того же своим дочерям?
— А брак? Уважение?
Мэтью пожал плечами:
— Такого рода соглашения не подразумевают брака.
— И исключений не бывает?
— Я знал лишь одного мужчину, женившегося на своей femme de couleur[12], — спокойно сказал Мэтью. — Здесь их не принимали в обществе и в конце концов они уехали, отправились во Францию и обосновались там.
При его словах лицо Рэчел просветлело.
— Он должен был очень любить ее, чтобы покинуть ради нее родину и весь свой мир.
— Так оно и было, — подтвердил Мэтью.
— Вы были знакомы с ним? — что-то в его тоне подстегнуло любопытство Рэчел.
— Это мой дядя Этьен, младший брат отца.
Его откровенность удивила и обрадовала Рэчел.
— А там они приняты в обществе?
— Да, и их дети удачно женились и вышли замуж, так что у дяди Этьена и тети Жанетт теперь множество замечательных внуков. Успокойтесь, Рэчел, — продолжал Мэтью. — В имении Бель-Шансон нет рабов.
— Правда? — спросила она с сомнением и голосе.
— Даю вам слово, слово Деверо, — заверил он.
— Когда папа взял меня о собой на вашу плантацию, я видела там множество чернокожих — как в доме, так и на полях.
— Это верно, — согласился он. — На нашей плантации много работников. Помимо сахарного тростника мы выращиваем кедры, орехи, фруктовые деревья, разводим лошадей. Все это требует рабочих рук, иначе плантация перестанет приносить доход.
— И они не рабы?
— Часть из них — бывшие рабы. Многих живущих у нас чернокожих мой отец купил на новоорлеанских аукционах.
Рэчел вздрогнула, пытаясь представить себе, как это, должно быть, больно и унизительно — чувствовать себя чужой собственностью, вещью, которую продают и покупают по чьей-то прихоти.
— Но теперь они свободны?
Мэтью кивнул.
— С того самого дня, когда отец женился на моей матери, — пояснил он. — Я говорил вам, что мама родом из Филадельфии, помните? Так вот, сама мысль о владении живой собственностью претила ей, и она согласилась принять предложение моего отца лишь при условии, что он освободит своих рабов.
