От иранского кризиса к доктрине сдерживания
Иранское правительство осознало, что в сложившихся обстоятельствах вести переговоры о сепаратистах ему придется непосредственно с Москвой. 19 февраля 1946 г. новый премьер-министр Ирана Ахмад Кавам эс-Салтане прибыл в Москву для встречи со Сталиным. Переговоры длились в течение трех недель. Пока шла война с Германией, Кавам занимал, казалось, просоветские позиции. Сталин и Молотов действовали по методу «кнута и пряника»: с одной стороны, Молотов на встречах с Кавамом сильно давил на него, добиваясь нефтяных концессий для Советского Союза и обещая посредничество между Тегераном и сепаратистскими режимами. Кавам был вежлив, но непреклонен, он ссылался на закон, принятый меджлисом, который запрещал предоставлять какие-либо концессии до полного вывода иностранных войск с территории Ирана. После безрезультатных встреч с Молотовым и долгого ожидания иранского премьера принял, наконец, Сталин. Запись этой встречи до сих пор не найдена, но по косвенным сведениям кремлевский вождь предлагал Каваму поменять иранскую Конституцию и самому править страной, без всякого меджлиса. Он обещал, что советские войска не дадут его в обиду. Для подкрепления последнего довода советские танковые части начали выдвигаться в направлении Тегерана. Иранский руководитель уклонился от сталинской «помощи», но устно пообещал ему, что, как только пройдут выборы в меджлис, он добьется для Советского Союза нефтяной концессии. На этом переговоры в Москве закончились, и Кавам вернулся в Тегеран, взяв с собой нового советского посла Ивана Садчикова, бывшего заведующего отделом Ближнего Востока Министерства иностранных дел СССР. Садчиков должен был осуществлять постоянную связь между иранским лидером и Кремлем>{192}.
Вскоре оказалось, что иранский политик перехитрил Сталина. Азербайджанский историк Джамиль Гасанлы делает вывод, что иранский премьер-министр «вовремя и верно расценил возможности США в послевоенном мире» и стал ориентироваться на Вашингтон, а не на Москву. 2 марта 1946 г. истек срок присутствия иностранных войск на территории Ирана. СССР открыто нарушал договоренности. Кавам еще не вернулся из Москвы, а по совету американских дипломатов Министерство иностранных дел Ирана и меджлис уже решили обратиться с протестом в ООН — блестящий ход, который смешал советские карты в Иране. «Иранский кризис» взбудоражил те круги в американском обществе, которые верили в Объединенные Нации и надеялись не повторить ошибок Лиги Наций в 1930-е гг., пресечь в зародыше источники возможной агрессии, укрепить уважение к международному праву и обязательствам. С точки зрения этих людей под угрозой оказалось не просто будущее иранской нефти, а прочность послевоенного мира>{193}.
К марту 1946 г., когда разгорался конфликт между СССР и Ираном, во внешнеполитических и военных кругах США возобладало настороженное, если не сказать отрицательное отношение к Советскому Союзу: если раньше американские политики стремились завоевать доверие Сталина, то отныне каждый шаг Кремля расценивался как очередное проявление скрытых агрессивных замыслов. Трумэн принял решение послать в черноморские проливы линкор «Миссури» ВМФ США: формально — для доставки в Стамбул тела внезапно умершего турецкого посла, а фактически — для оказания помощи Турции перед лицом советского ультиматума. 28 февраля Бирнс, которому Трумэн сделал выговор за его мягкость в отношении Советов, публично заговорил о курсе «терпения и твердости» в отношениях с Советским Союзом. Через день после встречи Сталина с Кавамом Джордж Кеннан послал из посольства США в Москве «длинную телеграмму» в Госдепартамент. В этом меморандуме, мгновенно разошедшемся по вашингтонским кабинетам власти, Кеннан разъяснил, что Соединенным Штатам никогда не удастся сделать из Советского Союза надежного партнера по международным делам. Он предложил взять на вооружение стратегию сдерживания советского экспансионизма. 6 марта Черчилль в присутствии Трумэна произнес свою речь о железном занавесе в колледже американского городка Фултон, а на следующий день Вашингтон направил в Москву ноту протеста, в которой говорилось, что Соединенные Штаты не могут «оставаться равнодушными» к задержке вывода советских войск из Ирана. Иранский премьер-министр покинул Москву в тот день, когда газета «Правда» опубликовала гневную отповедь Сталина Черчиллю. Как заметил один историк, поддержка Ирана весной 1946 г. «означала переход Соединенных Штатов от пассивной к активной внешней политике» в послевоенном мире
