Уже совсем спать хотел (а еще больше хотел – лечь в кровать и расслабиться хорошо под специально отложенный в сторону «Тайский массаж»), но решил заглянуть все-таки в маленькую коробку, на четыре биона; там, судя по надписям, все то же самое было – правда, менее тривиальные какие-то вещи, не эротика плюс эротика, постранней, – но я решил все-таки накатать один – для порядку просто; выбрал «Мокрая трава + пресыщение + черн. соб.» – что за черн. соб.? Черная собака? Был еще «Холод + теплое одеяло», но не хотелось сейчас таких сенсорных ребусов; а «Мокрая трава + пресыщение + черн. соб.» оказался, похоже, запоротым, вернее, с ярлыком, не соответствующим надписи: не микс, а просто странноватая, низкокачественная, с сильными помехами запись, на которой из-за помех, видимо, кажется, что все красноватое вокруг и ногами висишь в воздухе, – но не микс точно, нет раздвоенности, какой-то эксперимент? На всякий случай попробовал еще один шарик: «6 часов сидения + прыжок с вышки» – тот же эффект, некачественная запись вместо микса, правда, не слишком приятная на этот раз и несколько странная: вдруг понимаешь, что лежишь с широко раскрытыми глазами на какой-то красной воде (как можно ощущать «красное»? – но я почему-то уверен был, что именно «красное») лицом вниз, все колышется, и тело колышется, и я даже инстинктивно дернул головой назад, силясь вынырнуть, но тут же понял, что, хотя у меня рот и нос полны этой красной воды (какой-то привкус, не смог опознать, но не кровь, не будем демонизировать на пустом месте), я совершенно свободно, медленно и глубоко дышу… Странная запись и сильно неприятное ощущение, видимо, тоже не микс – по крайней мере, с ярлыком ничего общего; может, играл с монтажом или с зачисткой, что-то такое. Надо будет два других посмотреть еще, но, кажется, в этой коробке какие-то незаконченные пробы. Зато большая коробка – это сокровище, видимо. Завтра начать. Завтра же, не откладывая. Сделаем мальчику посмертную славу.
– Ой, ну перестань, Ади, ради бога! Я не хочу хамить, но ты просто несусветные глупости говоришь, несусветные! – и Хелен раздраженно ткнула вилкой в одноразовый горшочек с русским жарким. – Да если бы не «зеленые», у нас бы сейчас не было на земле вообще ничего, кроме людей, ни-че-го!
Ади был настолько раздражен, что в какой-то момент хотел просто швырнуть палочки и выйти из-за стола; не тем даже раздражен, что дурочка эта потряхивает грудями и с величайшим апломбом говорит о том, в чем даже ручной комодо смыслит больше, чем она, – но тем, что обед превратился в политические дебаты и бессмысленное пережевывание соплей, а хотелось расслабиться и как-то тихо, со смаком, пожевать селедки, пельменей, еще чего-то с непроизносимым названием – русская забегаловка на Тэтчер-стрит пакует в пластик и приволакивает в студию меньше чем за пятнадцать минут, если позвонить с двенадцати до шести – «а в субботу до пяти, сэр!» Ади раздражало еще и то, что Хелен, и Хана, и даже дурочка Калиппа (почему-то не морфированный до нормального состояния огромный шнобель; маслиновые глаза в темных складках; ей Гросс медленно и внятно повторял каждую фразу, прежде чем включал запись, – совсем идиотка) – все, все, как нормальные люди, ели вилками, а Хелен держала свою даже не без изящества – двумя пальчиками, отставив мизинец, – и только он, Ади, каждый раз, когда заказывали русское или итальянское и приносили ужасные эти трезубцы, которыми ничего нельзя взять и каждый пельмень приходится полчаса постыдно гонять по тарелке, – каждый раз он чувствовал себя неуклюжим идиотом, когда шел за палочками на кухню; в первый день съемок, кстати, не было еще на кухне ничего из посуды и чопстиков тоже – и он остался голодным фактически… Словом, каждый раз, когда заказывали русское, Ади чувствовал себя немножко противно и глупо как-то, и тут еще разговор о Чечне и праве на свою территорию, и тут эти сиськи говорящие начали объяснять, что надо оставить Марс коренным синим инфузориям, или оранжевым плазматориям, или как там их, – словом, этим МПК.
