В октябре 1918 года доктор Максвелл Томпсон, который часть своего времени работал на компанию, пришел повидать Лоренса Арчибальда.
— Лоренс, — сказал он, — боюсь, что вам придется закрыть фабрики, пока не поздно.
— Максвелл, — ответил Лоренс Арчибальд, — чего ты причитаешь, как старуха. Если в городе заболело несколько человек, это еще не значит, что у нас разразилась эпидемия. Фабрики будут работать в обычном режиме.
— Сорок процентов населения Ливингстона валяется с инфлюэнцей! завопил доктор. — Это, по-вашему, несколько человек? Многие уже умерли и еще многие отдадут Богу душу, пока эта напасть не закончится. Вы обязаны остановить фабрики!
— Послушайте, Максвелл. Наша страна остро нуждается в тканях, которые мы производим. Нация устала от войны и от военных мундиров. Женщинам нужны нарядные платья, да и мужчины уже начинают отвыкать от красивых костюмов. Мои фабрики и без того уже работают в две смены. Нет, Максвелл, и давайте больше не возвращаться к этому разговору. Мы должны работать, и ничто нас не остановит.
Доктор в изнеможении присел, что было неудивительно. Как и все другие врачи, Максвелл Томпсон порой не спал по две-три ночи кряду. Тело мучительно ныло от непосильной нагрузки, голова гудела, а нервы были натянуты до предела.
— Лоренс, — сказал он, пытаясь унять дрожь в голосе, — вы принимаете на себя страшную ответственность. Вы отдаете себе в этом отчет? Инфлюэнца распространяется микробами, которые выделяются при кашле и чихании. Она передается вместе с выделениями респираторного тракта — с мокротой и соплями, как называют их ваши работники.
— Фи, Максвелл! — Лоренс брезгливо поморщился.
— Помолчите, Лоренс, и послушайте меня. Когда в последний раз вы обходили свои фабрики?
— Вы сами отлично знаете, что я хожу на фабрики каждый день, сварливо ответил Арчибальд.
— Верно, — кивнул доктор. — Вы ходите в свою чистую, уютную, застланную коврами контору. Но завтра вам придется пойти вместе со мной. Мы посетим веретенщиков и ткачей. Мы зайдем в красильное отделение и в упаковочные цеха, и вы сами увидите, как люди сморкаются в два пальца и сплевывают на пол жевательный табак. Вы увидите женщин, которые не могут ни на секунду оторвать руки от станка, чтобы прикрыть рот во время кашля или чихания, и вы почувствуете удушливо влажную атмосферу во всех цехах. Когда мы закончим обход, я гарантирую, что вы сами почувствуете, как быстро расползается инфлюэнца по всем уголкам ваших фабрик!
— Вы просто бредите, — неуверенно пробормотал Лоренс, который заметно побледнел. — Я не могу закрыть фабрики, Максвелл! Я даже не имею права вынести такое решение. Вспомните о наших акционерах…
— К чертям собачьим всех ваших акционеров! — взорвался Максвелл Томпсон. — Плевать мне…
— Томпсон, — ледяным голосом прервал его Лоренс Арчибальд, — в соседней комнате сидит моя жена.
— Какое мне дело до вашей жены, — не унимался доктор, — когда пятнадцать тысяч человек подвергаются смертельному риску из-за того, что вы печетесь о каких-то паршивых акционерах.
— Хватит, я вас уже наслушался, — сказал Лоренс и встал, давая понять, что разговор окончен. — "Северо-восточная мануфактура" еще никогда не закрывалась и этому не бывать и впредь! До свидания.
— Я не считаю себя набожным человеком, Лоренс, — сказал доктор, направляясь к дверям, — но, видит Бог, я не хотел бы оказаться сегодня на вашем месте. Гореть вам в геенне огненной за ваше злодеяние.
— До свидания, Максвелл, — повторил Лоренс Арчибальд.
— Да поможет вам Бог, — покачал головой Максвелл Томпсон.
Первой в семье Монтамбо заболела Тереза, самый младший ребенок Туссена и Жоржетты. Три дня спустя у девочки развилась пневмония и меньше чем через неделю ее не стало. Терезе едва исполнилось шесть. Тереза Монтамбо стала одной из 548 тысяч жертв, которые унесла страшная эпидемия.
Как и другие члены семьи, Моника помогала ухаживать за больной сестренкой, но еще долго потом самым страшным для Моники оставалось даже не воспоминание, как содрогалось в конвульсиях бедное дитя, а образ маленького тельца в белом гробике, который пять дней простоял в гостиной дома Монтамбо в ожидании похорон. Дождаться отпевания в католической церкви Ливингстона было осенью 1918 года почти так же сложно, как удостоиться аудиенции у президента Соединенных Штатов. На пятый день, когда Терезу Монтамбо похоронили, отец Роллан, который провел семь похоронных служб подряд, упал прямо у алтаря и в тот же вечер скончался в больнице.
