— Та шо ж вы робытэ? — взмолился. — Хлопци, мэнэ ж повисять! Мы так нэ домовлялысь.
— Выгоняй тачанку! — стиснув зубы и отвернувшись, командовал Махно кучеру. — Мигом давай!
Прибежал Петр и кинулся в хату.
— Куда ты? — Нестор недоуменно вскинул плечи. А Лютый не мог оставить тетрадку со стихами. На улице уже слышен был топот, выстрелы.
— В огород гони. В огород! — Махно схватил вожжи и помог кучеру. Роздайбида с пулеметом примостился в задке тачанки. Нестор запрыгнул к нему и заметил, что убегать поздно: человек десять в чужой форме пересекли подворье, подняли карабины, винтовки. Сейчас перебьют, как щенков.
— Назад поворачивай! — крикнул Махно.
Сердце его зашлось, упало, исчезло. Тело обрело необычайную легкость, и всё вокруг стало трын-травой. Кучер очумело скосил глаз, не понимая.
— Назад! — рявкнул Махно, и тачанка, чуть не перевернувшись, крутанулась. Преследователи тоже оторопели: почему возвращаются? Неужели свои?
Нестор поднял руку:
— Пан, стой! Не стреляй! Мы милиция! — и шипел кучеру: — Подворачивай! Еще! Еще!
Их разделяло теперь метров тридцать. «Бес его разберет в этой кутерьме: свои там, чужие?!» — колебались солдаты.
— Яка милиция? — прокричали с недоверием и злобой. Тот миг нерешительности оказался для них роковым.
— Бей! — выдохнул Махно, стреляя из нагана. «Максим» в упор косил нападавших. Ни один из них не устоял: кого разорвали пули, кого ранили, а кто и со страху упал. Их быстро окружили.
— Глянь, живой!
— И цэй дышэ.
— Не притворяйся, гад. Встать! — раздавались голоса. Из соседнего сада стрельнули. Ермократьев бросился туда.
— С теми, Нестор, как? Которые убежали… — спросил Алексей Марченко.
— Мигом на тачанку! Кто не сдается — бей. Других — сюда.
Пока выводили коней, резали телефонные провода на столбах и расстреливали пойманного начальника варты, вокруг убитых собрались крестьяне.
— Вы-то пойидэтэ, а нам як? — спросил Нестора Николай Клешня. Руки, губы его тряслись. Только теперь он понял, в какой капкан попал по собственной воле, и надеялся, что этот Махно, «защитник трудящихся» все-таки ж придумает выход, не посмеет просто так удрать. Клешня продолжал, чуть не плача: — Оцэ дывиться: за кожного нимця нашего повисять. У йих же такый закон!
— Отправляйтесь с нами, — жестко посоветовал Нестор. В его тоне уже не было и следа той доброжелательности, с которой они беседовали вечером за чаркой и домашней колбасой.
— Та куды ж? А симья? — не терял надежды Клешня.
«Какой из него боец? — с презрением подумал Махно.
— Как из моего г… пуля!» Стоящие рядом бабы плакали. Над ними свежим ветром несло темных запоздалых птиц.
— Вин правильно кажэ, — вступил в разговор беззубый дедок с впавшими щеками. — Всих нэ забэрэтэ с собою, а нас тут пококають. У йих порядок: дэ найдуть свого покойныка, там и карають.
Нестор сжал губы так, что их совсем не стало видно.
— Несите лопаты, — приказал. — Погрузите трупы на подводы и закопайте в помещичьем леску. Хай вин за все и отвечает. Не падайте духом. Мы еще вернемся. По коням!
Петр Лютый в последний момент увидал руки молодой тетки, что провожала их. Грубые от земляной работы, с крупными венами, они жалко, беспомощно вздрагивали, и ему стало не по себе…
Отъехав порядочно от Марфополя, отряд спустился в балку, чтобы передохнуть, скрыть следы, да и надо было решить, что делать с тремя пленными, которых везли на подводе. Не таскать же их за собой.
— Ты откуда? — спросил Нестор мрачного усатого хлопца в австрийской форме.
— С Галычыны мы, — он локтем указал на соседа.
— Кем работал?
— Столяром.
— А ты?
— Зэмлэроб.
— Дисциплинку забыли! — подскочил к ним Ермократьев. — На фронте вы нас, русских, не больно-то жаловали. Император Франц Иосиф вам дороже. Ану слазь!
Приперлись на чужую землю, сволочи, еще и выпендриваетесь!
— Цэ наша, украйинська зэмля, — тихо озвался столяр, сползая с подводы. За ним последовали и те двое.
— Это, елки-палки, русская земля! — горячился Павел.
— Не будем делить. Всех она примет, — заметил Махно.
У него созрела идея, и этот спор был сейчас неуместен.
— А ты кто? — обратился он к третьему пленному.
— С Полтавы.
