Остановясь около жерновов, мальчишка настороженно стал вслушиваться, но, кроме журчания воды под полом и поскрипывания колеса, ничего больше не услышал.
Не найдя ни Анны, ни мельника, Ромка выпустил голубей и ушел домой.
Анна вернулась часа через два.
— Куда же вы делись? — спросил Ромка.
— А мы тебя искали, — ответила Анна.
Но он понял, что она солгала. Это видно было по глазам.
Анна принесла в мешке более двух дюжин голубей. Переодевшись, тут же принялась ощипывать мертвых птиц, а Ромке с Димкой велела принести сухих дров и растопить плиту.
Выпотрошенных голубей Анна опалила над пламенем и натерла солью. Потом тесно уложила одна к другой тушки на противни и поставила в духовку.
По всей кухне вскоре распространился запах жаркого. Зарумянившиеся, поджаристые голуби оказались очень вкусными. Ромке с Димкой досталось только по крылышку, потому что весь улов Анна решила продать.
Рано утром, уложив противни в санки, она увезла голубей на рынок.
Вернулась Анна раньше обычного, румяная и веселая.
— Вот это товар! — восхищалась она. — Нарасхват брали! Надо еще к Яну Янычу сходить.
Ромку она с собой больше не взяла. Вернулась Анна поздно вечером. Бросив мешок с голубями на пол, она пожаловалась:
— Устала я. А ну-ка, Ромка и Димка, садитесь к лохани, ощипывайте. Мне одной не управиться.
Безголовых голубей неприятно было ощипывать. Пух летел по кухне, лез в нос, забивал дыхание.
Мальчишки возились с голубями долго. Лишь к ночи Анна поставила тушки жариться в духовку.
Утром братья ушли в школу невыспавшиеся и голодные. Анна пожалела дать им по крылышку. Такой она стала жадной.
Когда братья вернулись из школы, Анна уже продала жареных голубей и возилась в кухне с потрохами птиц. Она их почистила и вымыла. Набралась гора шеек, сердечек, пупков и печени. Заложив потроха в большую кастрюлю, налила доверху воды, бросила горсть сушеных корешков и сварила бульон.
Бульон получился не хуже куриного. Ребята хлебали его с удовольствием.
— Шеек и печенку не брать, — приказала Анна. — Завтра попробую торговать.
Утром она не пустила Ромку в школу.
— Одевайся потеплей, — сказала она, — поедем на базар.
Наполнив бидон бульоном, она завернула в полотенце поварешку, деревянные ложки, полдюжины чашек и все уложила в таз. Кроме того, Анна взяла с собой флажок с подставкой, который ей на счастье подарил Лийв, и жаровню с древесным углем.
Санки она тащила сама, Ромка только должен был их подталкивать и смотреть, чтобы не опрокинулся бидон.
На рынке Анна заняла место в обжорном ряду. Разогрев на жаровне бульон, она поставила на стол флажок, в подставке которого находилась соль и перец, и принялась выкрикивать:
— А кому куриного с потрохами!.. Бульончика горячего.
Желающие вскоре нашлись. Это были озябшие питерские маклаки в солдатских ватниках и штанах. Купив у соседки по ломтю хлеба, они попросили налить «со дна пожиже».
Уплетая горячий бульон, маклаки пошучивали:
— Чтой-то курочки у тебя махонькие… Потроха как у воробышков. Не из ворон ли сварила?
— От ворон получишь такой наваристый, как же! — отбивалась Анна. — Это из цыплят да голубей. А ну кому еще, налетай!
Съев по порции, маклаки попросили еще.
— Вкусно варишь, хозяйка, — сказал один из них. — Давненько такого супчика не хлебал. Прямо консоме!
Занявшись добыванием голубей, стряпней и торговлей, Анна весь день была занята, а вечером валилась с ног от усталости. Улегшись в постель, она требовала перенести лампу на тумбочку и читать стихи про любовь.
Ромка садился на табуретку у изголовья и, открыв сборник наугад, чуть нараспев читал рифмованные строчки.
Анну поэзия умиляла. Она слушала стихи с закрытыми глазами и шепотом, словно молитву, повторяла потрясшие ее строфы. Отдельные стихотворения Анна заставляла Ромку перечитывать по два-три раза, словно собиралась запомнить их на всю жизнь. Но память у нее, как мачеха сама говорила, была дырявой. Наутро Анна уже ничего не помнила. Зато Ромка, повторив вслух несколько раз стихотворение, уже не забывал его и в любой момент мог прочесть наизусть, хотя смысл многих строф ему еще не был ясен. Мальчишке просто нравилась таинственная сила и музыка поэзии.
