И во имя счастья в нем
Забирает Черный Ворон
Черной ночью мать с отцом.
Черный Ворон ночью кружит,
Черный Ворон метит мать.
Вещий ворон, если нужно,
Можешь печень мне склевать.
Буду тих и нем как рыба,
Если нужно, хватит сил.
Прошептать тебе «спасибо»…
Только вот за что, забыл.
Есть кострище, есть могилы —
Черный след и красный след.
Но еще ведь что-то было?
Было что-то или нет?
«Отряды, колонны, лавина
Ряды марширующих масс.
Мы – сила, мы – сплав, мы – едины.
– А я под ногами у вас».
Хищный глаз над всеми плавал,
Красный глаз и темень крыл.
Черный Ворон, Черный Дьявол
Царство света сторожил.
Крик вороний среди плача,
Гром «Урра» на стон в ответ,
Красный глаз в толпе незрячей…
Это бог наш?! – Бога нет!
Прямо в ад идет дорога!
Дымно-черен красный цвет!
Люди-овцы! Ради бога!
Стойте, люди – Бога нет!
– «Мы в ногу, мы в ногу, мы в ногу!
По гулкому камню дорог.
Нам мир уступает дорогу.
– А я на путях поперек».
Опьяняющее знание.
Новых битв далекий гром:
«Мы пророки отрицанья!
Мы лицом к лицу с врагом».
Чувство силы, вспышка света,
Непочатых дней запас…
Это было! Было это?
Ну так где ж оно сейчас?
Мой противник чернокрылый,
Этот красноглазый бес,
Гордый взгляд нечистой силы,
Точно призрак, вдруг исчез.
Он со мной не принял боя.
Он… как копоть, словно дым —
Всюду… Все покрыв собою,
Стал для глаз неразличим.
Где гроза, величье, пламя?
Только чад во тьме пустой.
В пустоте машу руками,
Задохнувшись пустотой.
И нет ни колонн, ни отрядов,
Ни маршей шагающих масс.
Понурое тощее стадо.
А я под ногами у вас.
Пасутся рогатые братцы
У ног и лица моего.
Мне надо б, наверно, подняться,
Да вот не пойму, для чего.
…
«Павел?»
В доме ни зги,
Только шорох, скрежет…
Вправду ль были шаги
Или просто брежу?
– Павел?..
(Бред, просто бред…)
– Павел, ты? Войди же!
(Нет, опять… Снова – нет…
Ветер стекла лижет.)
Так мертва тишина?
Ложь – и звук и промельк?
Вправду нежить одна
Обитает в доме?
Если б только уснуть
На часок единый.
Если б только чуть-чуть
Потеплее льдина…
Это в глупой яви
Все наоборот.
А во сне – там Павел
Снова ей поет:
«Спи, моя пушистая,
Мой мохнатый глаз, —
Все зайчата с лисами
Не уйдут от нас.
Просверкают заревом
Рыжие хвосты,
Будут разговаривать
Хрусткие кусты.
Загорится щелочка
Красная вдали,
И запахнет елочка
На краю земли.
Все начнется заново
Где-то на краю,
Ведь нельзя обманывать
Сказочку мою».
Как страшно вылезать из сна!
Вдруг вспомнить: каждый в одиночку.
Смерть лишь на миг дала отсрочку,
Но – вот она. Опять она.
Так значит можно разрубить
Сплетенье рук, срастанье, завязь?!
Не может быть, не может быть!
Мы… милый мой, мы обознались!
Ведь это – мы! Какой судьбе
Под силу душу выместь, вылить?!
Мне больше места нет в тебе?
А где ж быть мне? Или?.. Или?..
Крик оборвался. Стон затих.
Смерть глушит крик и всплески тушит.
Как может вдруг не стать живых?
Как может смерть пробраться в души?!
…
А где-то облако ложится
В домов густеющую тень.
Плывет, покачиваясь, птица
На крыльях, медленных, как день.
До края неба доплывает,
До края света – до темна —
И молча крылья предлагает
Душе, застывшей у окна.
Простор, напившись тишиною,
Чуть дышит, облако клубя.
«Ты можешь плыть и плыть за мною,
Все удаляясь от себя.
Сюда, на Запад, по потоку
Зари – в невыносимый свет.
Смерть чуть видна, смерть так далёко…
Есть только ты, а смерти – нет…»
Так вот откуда всходят звуки
Колоколов, хоралов, месс!
Встает стоглазый и сторукий,
Высокий, как молитва, лес!
Так вот откуда всходят шпили
И начинается прибой
Живого Духа, всплеск воскрылий,
Пространства свиток голубой.
Каким путем – коротким, длинным —
Как я пришла в твои поля?
О неоткрытые глубины
Обетованная земля…
…
Как? Как мне жить?
Ответь мне, Таня.
… (Погасли света острова.
Как страшно далеки слова!
Как близко и легко молчанье.)
– Тебе со мною тяжело. Но мне —
Мне трудно. Жить почти невыносимо.
(Лишь только кромка над землей в огне.
А мир в дыму, в лиловых волнах дыма.)
– Мне кажется порой, что жить преступно
Где хочешь – дома, даже на лугу,
В цветах, в траве – бьет в ноздри запах трупный
Нельзя дышать. Да, – нечем. Не могу.
(А ночь, как море. Водоем глубокий.
От собственной безмерности темна.
В ней тонут судьбы, затонули сроки
И тишью захлебнулись времена.)
