- Опасный ты тип, - холодно отрезала женщина и выдернула руку, а Веселок только что ощущал через нее женское тепло, и ему было уютно. Он испугался, что такого больше не повторится, рассердится Лаура, а у него уже мелькали планы.
- Не опасный, - убедительно ответил Веселок, - а любопытный. Я же из провинции, разве по носкам не видно, мало знаю, хочу больше.
- Носки сибирские, - потеплела она и взяла Веселка за руку. - Я потом дам тебе литературу по этому вопросу, а мне пока поверь на слово, что мы все правильно делаем.
- А кто мы? - полюбопытствовал Веселок.
- Какой ты дремучий! - воскликнула она. - Мы - это комитет помощи народу по снятию стрессовых ситуаций.
- Интересно, - беспомощно произнес Веселок, - а какой стресс мы сейчас снимали?
Он сознательно употребил "мы", чтобы мысленно создалось ощущение, что они в чем-то соединены. Мысленное может перейти в реальное.
- На злобу дня, - ответила она. - Стресс по причине плохой жизни. Вы заметили, как повеселел народ, какой у него чистый взгляд был. Произошел катарсис, очищение. Вместе с дымом костра из нас вышла злоба, потому что виновник плохой жизни был уничтожен.
- Это бы имело смысл, - возразил Веселок, - если бы сама жизнь стала лучше. А то вот придут домой, умиленные убийством виновника, день-два поживут и опять злобой нальются: жизненные обстоятельства остались без изменений.
- Пусть снова злость копится, - хладнокровно пояснила она, - зажжем новый костер.
- Мне не нравится такой метод, не лучше ли посидеть, подумать и жизнь исправить?
- Но это же невозможно! - крикнула она.
- А тюрьмы вы не боитесь? - спросил Веселок. - Убийство даже ради благородной цели имеет привкус крови.
Она улыбнулась:
- В правительственных кругах нам сочувствуют. Они-то, может быть, самые виноватые. Так что, если не будет нас, озлобленный народ вешать будет их.
- Ясно, - сказал Веселок, - все схвачено. А чего же они вам сапожки не купят? Отчего вы босиком ходите?
- Да, - ответила она смехом, - легла перед казнью вздремнуть, столько сил потратила при подготовке, а муж, пока спала, спрятал всю обувь в доме. Он тоже противник наших мероприятий. Он мне потом кидал вослед комнатные тапочки, но я гордая.
- Это чувствуется, - сказал Веселок.
- Вы проводите меня до подъезда?
- Да хоть до совместного гроба! - сказал Веселок.
- А если серьезно? - спросила она.
А если серьезно, то Веселку очень нравилась эта женщиина. Впервые в жизни, наверное, он разговаривал с женщиной свободно, даже покровительственно, как с тетей Верой. Может быть, потому, что она все же преступница, слишком низок ее ранг в глазах порядочного человека.
В глазах Тани он был каким-то физическим недоразумением, в глазах жены - нулем, а в глазах Замарашки отражался хорошо, раз ни комплексов, ни собственного ничтожества не чувствовал. Ему как бы дали вольную, и он стал свободным человеком.
Они шли, разговаривали, как-то естественно перешли на ты, Веселок потихоньку распускал клешни, она в упор этого не замечала. Она тоже рядом с ним почувствовала себя отлично. С такими мужчинами, как Веселок, можно быть палачом, он все равно разглядит в тебе женщину и это качество поставит во главу угла. Женщина наслаждалась рядом с ним той радостью, что она женщина.
Поэтому, когда подошли к ее дому, обоим было жаль расставаться. Когда она попыталась снять и отдать ему носки, он воспротивился. Договорились, что в субботу он придет к ней и она вернет ему.
- А то умрешь от холода на своем Урале.
- Да, - улыбнулся Веселок, - на Урале они не помешают.
Но зачем ему туда ехать? Танька больше не придет к нему как подружка, потому что стала не только подружка. А быть как не только подружка она больше не захочет. Сын ему больше не принадлежит. Даст он им эту бумагу, хотя ему это все же трудно сделать. А не остаться ли ему с этой женщиной? Будет вместе с Замарашкой сжигать людей и считать, что живет во благо народа, во спасение правительства от революций.
На прощание они поцеловались. Она обнимала его жарко, даже с каким-то отчаянным назойливым темпераментом. "А ведь в это время муж беспокойно поглядывает в окно, ждет с работы женушку. А она спокойно с другим. Другой-то понял ее тонкую страдательную душу".