«Второй приз на благотворительном вечере в дансинге «Роща» присужден Линде Фокс и Элвину Кейну за румбу».
Были еще две-три заметки. У Дэви так сильно дрожали руки, что старший офицер пристально на него посмотрел, и Дэви пришлось их спрятать. А ведь Линни ему обещала! И этот щеголеватый, вкрадчивый, ироничный Кейн! Вечно он норовил приударить за Лин, еще со школы. И на выпускном вечере… «И вот, пока я, герой-идиот, летаю над Китаем, сорокадвухлетний фармацевт пользуется удобным моментом. И Линда ему позволяет. Конечно. Откуда ей знать? Может быть, я не вернусь…» Весь кипя, Дэви схватил другое письмо. От Линды.
«Дорогой… так скучаю… у нас никаких известий о тебе… там есть малярия?.. Элвина Кейна…
На этом имени Дэви сфокусировал взгляд и стал читать внимательнее.
Курьезный случай, дорогой. Ты помнишь Элвина Кейна? Как я его раньше презирала? Так вот, Элвин стал другим человеком — правда, дорогой, — ты бы его не узнал. Недавно я с ним столкнулась на вечере, организованном Красным Крестом, он был так мил, так не похож на прежнего Элвина, и я подумала: ничего страшного, если я схожу с ним в кино в большой компании, включая Пэтти и Карта Брэдфорд, Кармел Петтигру с каким-то морячком — это последний дружок Кармел! — и так далее. Думаю, ты бы не возражал, любимый. В конце концов, супруг мой, я не выходила из дому с тех пор, как ты меня «покинул»!!!
Ну и вот, мы все пошли в кино — это было вечером в следующую субботу, — а потом заскочили в «Перекресток», заказали пива, пришлось сидеть за отдельными столиками, и мы с Элвином говорили только о тебе, дорогой Дэви. Элвин искренне очень гордится тобой. После этого я с ним еще виделась пару раз. Ах да, мама, папа и я вместе ходили на танцевальный вечер в «Рощу» (специально для владельцев облигаций военного займа), и, конечно, Элвин был там — все там были, — и он подошел к маме и спросил разрешения, чтобы он был моим партнером в танцевальном конкурсе. Бедная мама перепугалась — ты ведь знаешь, какая она скромница! — но папа похмыкал, почесал в затылке и сказал, что вреда не будет… В общем, Дэви, как это ни глупо, но вокруг начались разговоры, и я резко это оборвала. Наверное, я вела себя неблагоразумно — ты же знаешь наш Райтсвилл!!!
В колонке сплетен «Архива» появилась пара грязных заметок, в них сразу можно узнать мастерицу пускать слухи Эми Дюпре… Мне захотелось купить рекламное место в «Архиве» и поместить объявление: «Дорогой Райтсвилл, все это неправда!» Может ли быть что-либо глупее? Ну просто на пустом месте! Элвин Кейн — подумать только… Я уверена, что бедняга ошеломлен совершенно. Он мне звонил несколько раз — разумеется, я старалась не делать ему больно — несмотря на всю эту манерность, он, кажется, довольно одинок, и он так трогательно стремится стать нашим другом, но, естественно, я каждый раз отделывалась от него. О, Дэви, мой родной, ты не знаешь, как у меня замирает сердце при каждом телефонном звонке и каждой телеграмме, как я жду весточки от моего дорогого, дорогого, дорогого. Люблю тебя».
«И я люблю тебя, Линни. Люблю, но теперь я совсем другой человек, ты меня совсем не знаешь. Что-то у меня случилось с головой. Я тебя люблю, это подло — в тебе сомневаться, но все-таки там что-то нехорошо, нехорошо…»
Волна слепой ярости накрыла его, и он снова придирчиво осмотрел конверт с газетными клочками, выискивая намеки, улики… Все впустую. Наконец он решил, что отправителем была Эмелин Дюпре — все это дурно пахло и соответствовало приемам старой сплетницы, — и его гнев ослаб, оставив… как всегда… зуд и дрожь в руках.
* * *
— Капитан Фокс! — воскликнул кондуктор. — Мы только что проехали Райтсвилл-Узловую. Вам выходить через две минуты.
— О! Спасибо.
Дэви поднялся с кресла и потянулся за сумкой. У толстяка даже челюсть отвисла.
— Слушай! Ты тот самый Летучий Лис, о котором я читал? Герой из Райтсвилла, который сбил массу япошек и еще на земле, когда они обложили вас с Бинксом, перестрелял кучу из своего «томми», пока части Чинка вас не выручили. Я читал, что конгресс награждает тебя медалью Славы. Так, так… — И вдруг толстяк встревожился: — Что случилось, капитан? Ты как? У тебя руки дрожат. Ну-ка, я помогу тебе с сумкой. Нет-нет, мне это не составит труда. Для меня это честь…
