Сколько ему пришлось преодолеть, прежде чем он доехал до Тырнова, сколько мзды отдать в жадные руки, прежде чем он увидел этот город славянской неволи, рабства, видимого смирения. Однако всё же он добрался сюда.
К стенам города жались хижины и скромные лачуги бедноты, далее лежали кривые улицы с каменными и глинобитными домами, ближе к центру города строившиеся в два этажа.
По этим улицам конными разъезжали лишь турки да те болгары, что приняли мусульманство.
Андрей остановился в большой харчевне, хозяин которой сам, кажется, не понимал, кто он — мусульманин или православный, что не мешало ему обжуливать и тех и других. Оплатив старосте рынка место, Андрей повёл бойкую торговлю, время от времени оставляя товар на Савелия Сивого и рыская по городу в поисках каких-нибудь сведений о Ростиславе Шишмане. Люди от его вопросов шарахались, а ему приходилось сдерживать себя, боясь навлечь подозрение турок. Под вечер одиннадцатого дня он вернулся в харчевню злой и растрёпанный. В харчевне десятка два мужчин сидели за грубо сколоченными столами или стояли у огромного очага, в котором пылало толстое полено. Потолки были столь низкими, что Андрей легко бы достал до них рукой. Сводчатый ход, открывавшийся в дальней стене, судя по всему, вёл к кладовым. За одним h i столов сидел Савелий Сивой, поджидая его к ужину. Одна из служанок со смазливым личиком быстро начала накрывать на стол. Однако жареная баранина и лёгкое виноградное вино не вернули хорошего настроения Андрею. Служанка, зная о его прибытке, чуть ли не явно предлагала себя, но, охлопав её по ягодицам, Андрей печально произнёс:
— Эх, чернявая, пол бы годочка вспять, я б тебе приласкал, но токма не теперича, аки потома моей ладе в очи глядети.
Обозлённая служанка скрылась на поварне.
— Што, Савелий, деять будем, с полмесяца здеся, а толку мало.
— Не знаю, — ответил Савелий, жуя плохо пожаренное мясо.
— Не ведаешь, а што мене прикажешь деять? Мене надо найти ихнего царя во што бы то ни стало. Был бы у него кремль, а в нём свой терем, а так неведомо где искати. Весь товар, почитай, продали, — зло закончил Андрей, не обращая внимания на окружающих.
В это время в харчевню вошли шестеро крепких молодцев. Не успел ещё Андрей понять, в чём дело, как они потушили факел над дверью и масляные бронзовые светильники. В наступившей кромешной тьме на Андрея навалились, он вывернулся, но кто-то ударил его в лицо. Взвыв, Андрей с остервенением начал наносить удары наугад. Он слышал в темноте голос Сивого и надеялся на его подмогу. Шум, хрип, на Андрея вновь навалились, полоска кожи закрыла глаза и рот. Андрей почувствовал, как его кто-то взвалил на спину и куда-то понёс. Драка в темноте продолжалась. Хлопнула дверь, и тёплый весенний ветерок подсказал Андрею, что его вынесли на улицу, положили в повозку, чем-то накрыли, и повозка тронулась. «Вота и дорыскался, видать, турки проведали», — подумал Андрей.
Везли недолго, потом вновь взяли на руки и понесли. Когда с него сняли повязку, оказалось, что он находится и выбеленной келье со сводчатым потолком. Несколько монахов в тёмно-коричневых рясах находились тут же. Один из них вышел вперёд и перекрестился особым образом. Андрей трижды поклонился ему, коснувшись пальцами пола. Это был особый знак Тайного приказа. После этого монах с чувством обнял Андрея. Это был Тимофей Чудовский, человек необыкновенный и неожиданный. В январе 1666 года в Чудовском монастыре он познакомился с калекою-лекарем Саввой, и тот ему разъяснил, что Богу и христианству можно служить не только молитвами. Тимофей был пристроен патриархом Дасифием помощником к султанскому толмачу.
С тех пор в Грановитой палате знали обо всём, что помышляли в Порте[110].
— Как звати-величати тебе, мил человек? — радостно спросил монах.
— Андреем.
— А мене Тимофеем. — Он махнул рукой, и остальные монахи удалились. — Пошто Ростислава Шишимана ищешь?
— Грамоты верительные отдати и поведать, што государь наш, царь Алексей Михайлович, венчалси с девицею Нарышкиной.
— Ну, Ростиславу то без достатку. Ладно, шествуй за мной.
