В натопленной бане мыли сенных девок. Мыли с мятой и полынью, чтобы снять любой сглаз и дурное слово. Им предстояло рядить невесту и петь девичьи песни от покоев невесты до середины дороги в собор.
Для избранницы царя уже приготовили шёлковую белоснежную сорочку, а коли не понравится — такую же нежную льняную, чулки охряные, такого же цвета рубаху до пят с жемчужными и изумрудными запястьями, тончайшего шёлка летник с рукавами до полу. На левую руку браслет царицы Софьи Палеолог, на правую царицы Анастасии Романовой. В серебряной коробочке принесли подарок жениха — богатое ожерелье с лалами и адамантами[156], как солнце горит, цветами разными переливается, глаз отвести нет возможности.
Все спешат. Дело осталось за малым. Швеи кремлёвские уж последние стежки делают на невестином широком опашне тонкого сукна и цвета клюквы, сверху донизу одна за другой пуговки перламутровые пришиты прочно-намертво, а ещё поверх наденется поволока сребротканая, укроет лик невесты.
Работа спорится. Все ждут не дождутся желанного дня. И вот оно пришло, утро восемнадцатого июля — день венчания.
В Спасо-Преображенском соборе тщательно законопатили окна и все щели — ни малейшего дуновения! Натопили средь лета до одури, надышали, хоть в обморок вались.
Служил сам патриарх Иоаким в новой тяжёлой ризе, почитай, одного золота с полпуда только в крестах, а о всём остальном и говорить не приходится.
Сотни огоньков свечей дрожали в позолоте паникадил, подсвечников и канделябров. Дюжина великанов дьяконов, исходивших потом и не смевших утереть чело, размахивали тяжёлыми кадилами. На левом и правом клиросе — яблоку упасть некуда. То плечо к плечу стоят хористы, громкогласно и сладко вздымают под высокий купол божественные слова. Слушать — лепота неземная.
Разомлевшие бояре старательно крестятся, отвешивают поклоны, бухаются на колени. Старшие боярыни вслед за царём вводят невесту и подводят её к алтарю. Поволоку убирают с лица, и девятнадцатилетний жених, весь сияя, берёт руку своей семнадцатилетней невесты. Служба начинается. Венец над невестой держит царевна Софья, венец над царём — боярин князь Никита Одоевский, последний из представителей удельных фамилий, сохранивший могущество и власть. Патриарх медленно ведёт службу, но вот она закончена, и дьякон иерихонским рёвом[157] возгласил долголетие. Молодых повели вокруг аналоя. Дрожащей рукой государь взял узкую, холёную кисть Агафьи и последовал за патриархом. К целованию поднесли большой золотой крест. Согласно чину, Агафья опустилась на колени и поцеловала сапог мужа. Патриарх Иоаким, повернувшись лицом к государю, нараспев возгласил, что отныне они муж и жена.
Колокол на колокольне Ивана Великого оповестил Москву о состоявшемся венчании. Народ, собравшийся вокруг Кремля, радостно загудел, а стряпчие стали разбрасывать в толпу мелкие серебряные монеты. Стрельцы выкатили на площадь несколько больших бочек с водкой и бражным мёдом.
А двор в это время проследовал из собора во дворец за пиршеские столы. Царь шествовал гордо, держа супругу со всей нежностью и любовью. За ним шёл патриарх и десять ближних бояр. Князь Григорий Григорьевич Ромодановский-Стародубский был в их рядах. Вести, полученные из Мезени, взбодрили дух, и он от всего сердца радовался свадьбе царя, что читалось на открытом лице князя.
За столы садились по чину, роду и месту. Как водится, патриарх благословил трапезу и провозгласил здравицу государю и новой государыне — и пир начался.
Присутствующие недостатка в съестном не знали и на пирах бывали чуть ли не раз в неделю, казалось, уж давно должны были объесться, однако большинство набрасывалось на еду, как будто неделю ничего не ели.
Царь в томительном ожидании первой брачной ночи есть не мог, под ложечкой зудело и сосало, но кусок в горло не шёл.
Впервые на пиру присутствовал царевич Иван, но его тупой взгляд лишь раздражал царя. Рядом с ним сидел бывший дядька царя Иван Хитрово и ухаживал за царевичем.
Фёдор лишь изредка поглядывал в их сторону. Рядом сидела желанная Агаша, сильно набелённая и нарумяненная и от этого какая-то неживая. Её ротик был чуть приоткрыт, будто он готов к радостной, праздничной улыбке. Влажно поблескивали белоснежные зубы, и это делало круглое личико забавным и трогательным.
