В молитве государь отходил от канонов, слова её каждый день складывались сами собой. Закончив молитву, Фёдор взял свечу со стола, зажёг её от лампады и вставил в подсвечник. Свет свечи разбудил постельничего:
— Раненько ты сегодня, государь, раненько.
— Тётка Татьяна и сестра Софья о чём-то поговорить со мною хотели, сказали, што придут ко мене с утрева.
— Облачатьси будешь, государь?
— Да, неси одёжу.
Языков поспешил к сундукам, в коих лежало царское одеяние.
Пока Языков доставал одежды, Фёдор подошёл к окну. Снег падал так медленно, словно каждая снежинка дремала на лету. Под окнами в темноте, в бликах неясного света факела он увидел карету. Только один человек мог поставить свою карету под царское окно, почти рядом с красным крыльцом — это дядюшка Иван Михайлович Милославский. Значит, он тоже будет присутствовать при разговоре, и разговор будет серьёзным, решили навалиться всем скопом. Ох, не к добру всё это.
Фёдор одевался медленно, он уже не спешил к родне и даже боялся предстоящего разговора.
Языков, увидев омрачившееся лицо государя, безуспешно пытался понять причину. Он прошёл в соседние покои и зажёг там свечи, затем, открыв потайной вход, впустил двух царевен и князя Милославского. Они присели к столу, ожидая выхода государя.
Фёдор появился, опираясь на посох, и, поздоровавшись с тёткой Татьяной, потом с князем Иваном и уже в последнюю очередь с сестрой Софьей, присел в красный угол.
— Ну, с чем пожаловали, родичи мои достопочтенные. — Он поздоровался так, словно и не видел их ещё вчера вечером.
Татьяна Михайловна, скосившись на постельничего, молвила:
— Разговор у нас семейный, сугубый.
Юный царь боялся остаться без поддержки:
— Ничего, тётушка, Иван Максимович многонько доброго о нас последнее время узнал. Лишнее не помешает.
Царевна Татьяна Михайловна с презрением посмотрела на Языкова. Князь Иван Михайлович достал из-под полы шубы толстую книгу, положил её на стол и заговорил медленно:
— Два века тому назад у государя Ивана Третьего был при дворе прорицатель Василий Немчин, коий пророчествовал, и вота смотри о чём. — Милославский раскрыл книгу и начал читать: — «Когда через полтора веку прерветси царствующий дом, коий проправит семь с половиной веков, начнутси смутные времена, и встанет брат на брата, и будет грабить сын отца, и крови будет немерено, аки испокон повелось, когда русские меж собою ратуют. И взойдёт новый царствующий дом. И трёх первых государей будут поминати аки хранителей устоев, издревле сложившихся. А четвёртый будет царь-кот, антихрист во плоти, коий будет пропадати за морем, и усё русское будет ему не любо, ни русский кафтан, ни русский обряд, ни русские жёнки».
Князь умолк и посмотрел на государя.
— Ну, и к чему ты мене энто прочитал? — спокойно спросил Фёдор.
Софья аж взбеленилась:
— А помнишь, аки пред венчанием отца нашего, благоверного государя Алексея Михайловича, с Наташкой Нарышкиной блаженного забили, коий кричал, што от энтой свадьбы родитси антихристо?
— Помню.
— Вот братец наш Петруша тот антихрист и есть. Всё о том говорит.
— Побойси Бога, сестра, отрока невинного, несмышлёного рази можно обвиняти?
— А где энто видано, штобы несмышлёныш в думу приходил и с умом молвил и старцы, убелённые сединой, его слов боялись?
— Видно, те слова от Господа или правда, кою детская душа наивная в себе удержати не смогла.
— Али сатана под локоть толкнул.
— Окстись, Софья, он брат тебе по отцу.
— То только Наташка знает.
— Попробовала бы ты те речи при отце молвити. — Государь помолчал. — При отце соглядатаев хватало. Аки бы отец её ни любил, а поругания чести бы не снёс. А Петенька — мене любимый брат. Все мы в руках Господа нашего, и коли он захочет испытание земле нашей, то тому так и быти.
В разговор вмешалась царевна Татьяна Михайловна:
— Так для того прорицатели Господом и сниспосланы, штобы заблаговременно избавитси от скверны антихристовой — сатанинской.
— Ты, тётушка, усё в одну кучу не сваливай, антихрист — он враг Христу, его противоположность, но энто не обязательно друг сатане.
