Царица подошла к Артамону Матвееву:
— Намедни заходил Иван Милославский, говорил, тесно, мол, в тереме государю, расстраиватьси собираетси.
Спрашивал, не собираюсь ли отъехать в Преображенское, штобы строительство не докучало нам.
Матвеев замотал головой:
— Нельзя сейчас из Кремля уезжати, совсем от дел отрешат, да и в Преображенском охраны мало, Милославские и на жизнь покуситьси могут.
Наталья Кирилловна схватилась за сердце.
Находившийся за дверью царевич Пётр всё слышал. Он рванулся к выходу из покоев. Не успела мамка остановить ребёнка, как тот уже бежал знакомыми переходами на половину царя Фёдора.
Резвый мальчик, царевич и раньше, бывало, появлялся один везде во дворце, заглядывал и к брату спросить о здоровье от имени своего и царицы Наталии Кирилловны, выпросить гостинцев. Теперь тоже никто не обратил внимания на Петра, когда тот появился в царских покоях.
Здесь стольник объявил, что государь ещё на совете в Грановитой палате с ближними боярами.
Царевич, не дослушав, поспешил дальше. Стрельцы и боярские дети были удивлены появлением младшего царевича у дверей палаты, но остановить его не посмели, полагая, что без царского зова он не явился бы на совет бояр. Лишь полковник барон Брюс попытался его остановить:
— Царевич, подожди, неладно так-то, на совет на боярский без докладу.
— Чего неладно? Я же поклонитьси желаю государю-брату моему, царю Фёдору Алексеевичу. Не зрил его давно. — И с этими словами перешагнул порог.
Степенно подошёл царевич к ступеням, на которых стоял трон, охраняемый по бокам двумя золочёными львами, по образу византийских престолов василевсов.
Как и все думные бояре, царь Фёдор был удивлён появлением брата, но сейчас же ласково закивал головой в ответ на чинный глубокий поклон царевича, поднялся с места и поцеловал его в лоб и в лицо, пока Пётр, по обычаю, приложился к руке царской.
— Што, али ты явилси с чем-либо на совет наш на царский? Просить, что ли, хочешь о чём?
И, снова усевшись на трон, царь Фёдор поставил перед собою брата, словно невольно залюбовавшись смущённым, почти пунцовым от волнения личиком царевича.
Смелость, с какой Пётр явился сюда, вдруг покинула его. Он молчал, не зная, с чего начать. Мял в руках край своего кафтанчика и кусал пухлые губки красиво очерченного рта, чтобы не расплакаться громко. Тут же сидели почти все те, на кого царевич хотел принести жалобу брату: боярин Богдан Хитрово, Иван Милославский, Василий Волынский.
Четырёхлетний Пётр и не думал жаловаться заглазно, а хотел, сознавая свою правоту, стать на защиту горячо любимой матушки. Но выступить хотя бы и с таким большим делом при седобородых и седовласых боярах, таких важных, строго на него смотрящих, не мог. Он понимал, что стоит ему заговорить, вместе со словами вырвутся из груди непрошеные слёзы. И, крепко сжав губы, он продолжал молчать.
— Ну, што же ты, Петруша? Али забыл, с чем шёл? Забоялся при всех. Ладно. Ступай теперя. Ко мене позднее приходи, там потолкуем.
Ласковое предположение, что он забоялся, словно укололо царевича. Способность говорить сразу вернулась к нему.
— Брат-государь, ты любишь меня?
Фёдор аж вздрогнул:
— С чего ты решил задать такой вопрос?
Царь усадил Петра рядом с собой на широкое сиденье трона, где раньше худощавая фигура Фёдора выглядела так беспомощно.
— Што ж молчишь? Обидел-то кто тебе и матушку? Говори. Видно, дело не шуточное, коли здеся нашёл мени. Я слушаю.
— Вот он, — указывая на Милославского, звенящим голосом начал снова царевич, — матушка сказывала, что нас переселить задумали. Тесно тута. Вовсе с глаз твоих.
Слёзы так и брызнули из глаз царевича. Чтобы громко не разрыдаться, он умолк. И всё смолкло кругом.
Фёдор, прижав к груди головку брата, ласково отирал ему слёзы, а сам раздумывал о чём-то. Потом взглянул прямо в глаза Милославскому, сидящему недалеко от трона, и спросил:
— Што значат те речи царевича? Ну будет, брат милый! Да не плачь же, негоже. На людях плакать невместно царевичу... Слышишь?
Ласки и уговоры брата успокоили Петрушу, он затих.
А Фёдор снова обратился к Милославскому:
