Неразумная обезьяна - страница 177
Большинство из нас не ощущает себя в осажденной врагами крепости и не поддерживает поляризацию мнений. Конечно, всегда найдутся те, кто настолько сильно привержен своей религиозной или политической идеологии, что скорее проигнорирует реальность, чем пересмотрит свои взгляды; те, кто будет назло всему пропагандировать свой миф и ни за что не признает его ошибочность. Слепота сильнее всего поражает тех, кто не желает видеть; спорить с такими людьми – даром тратить время и силы. Но большинство из нас все же открыто для разумного общения и готово прислушаться к голосу разума и присмотреться к нюансам. Необходимость перемен не равна необходимости опрокидывать мир: от нас требуется лишь перевод разговора в русло доказательного мышления. Самое главное – уметь отличать надежную информацию от сведений, к которым надо относиться настороженно. Комментарии, сопровождающие мои статьи, часто приобретают вид гладиаторских боев между теми, кто согласен с содержанием, и теми, кто решительно не желает разобраться в представленных доводах. Однако выразители двух этих полюсов мнений не являются моей целевой аудиторией: я стремлюсь достучаться до молчаливого большинства, до тех, кто хочет понять, до тех, кто в хаосе сомнительных источников разыскивает что-нибудь приличное и надежное.
Нас часто убеждают в том, что мы живем в обществе пост-правды, в котором измышления затмевают правдивую информацию. Это вполне понятно и объяснимо: когда я пишу эти строки, мир еще не опомнился от победы Трампа и выхода Великобритании из ЕС. Обе кампании были пропитаны ложью, бессовестной пропагандой и распаляющими воображение фикциями. Но, невзирая на то, что такие события выбивают из колеи, людей все же не покинуло фундаментальное стремление к правде. Мы по-прежнему сохраняем способность к любопытству и тягу к пониманию. Главной трудностью в эру мгновенного получения информации является различение достоверного и сомнительного. Поскольку рефлекторные реакции преобладают над рефлексивными, бывает сложно мгновенно разобраться в том, что именно нам хотят сказать. Эта задача никогда еще не была такой важной и одновременно такой трудной. Сатирик Джонатан Свифт заметил: “Ложь летит, а истина, хромая, ковыляет следом, и поэтому, когда у людей открываются глаза, бывает уже поздно; розыгрыш удался, и вымысел возымел свое действие”. Для 1710 года это, пожалуй, было гиперболой, но теперь, три века спустя, его слова звучат как гениальное пророчество. Мы окружены плотной толпой пропагандистов, шарлатанов и глупцов, преисполненных решимости распространять свои сказки как можно шире и как можно быстрее. Если не сопротивляться их махинациям, мы станем беззащитными, будем принимать неверные решения – и в итоге все окончится катастрофой.
Первый шаг в этой борьбе связан с нами самими. Наше ощущение собственного “я”, чувство идентичности настолько тесно переплетено с нашими ценностями и убеждениями, что мы можем с легкостью упустить из виду одно очень важное обстоятельство: мы – не то же самое, что наши идеи. Мы как личности определяемся не верованиями и убеждениями, а лишь способностью мыслить. Человеку свойственно ошибаться, но он одарен способностью исправлять ошибки. Нет ничего постыдного в ошибке – постыдно отказываться признать и исправить ее. Мы должны приложить всю свою волю, чтобы принять новую информацию, при необходимости отказаться от своих прежних убеждений и веры и признать истину, даже если она нам неприятна. Майкл Маршалл из “Общества здравого смысла” предлагает:
Одна из самых важных вещей, которую надо принять и свыкнуться с ней, такова: в решении каких-то вопросов вы, вероятно, допускаете ошибки. Один из важнейших факторов в преодолении предвзятостей и в отказе от соблазнительных, но фальшивых идей – это победа над инстинктом, заставляющим нас страстно отстаивать то, что мы считаем истинным, вместо того чтобы по возможности объективно исследовать этот предмет. Спрашивайте с себя так же строго, как спрашиваете с других, особенно относительно тех взглядов, которые вы склонны защищать наиболее упорно. Вопрошайте себя, как вопрошали бы других; возможно, именно так сказал бы скептик Иисус.
