Впервые за всю жизнь мать заговорила с Амисией о человеке, который был ее отцом. Даже в детстве она, бывало, задумывалась, как могла получиться такая странная пара: набожная послушница — и жизнелюбивый лорд. Когда же она стала постарше, ее нередко посещали сомнения в том, что она сама появилась на свет как дитя любви, и это невысказанное подозрение лишь нагнетало отчужденность между нею и матерью.
Сибилла уловила тень недоверия в глазах Амисии и печально добавила:
— Да, я всем сердцем любила твоего отца, и если бы он приказал мне прыгнуть с крепостной стены, я бы сделала это, не раздумывая. Иногда любовь требует, чтобы мы слепо доверяли избраннику, а то и терпели страдания. Я потеряла своего возлюбленного Конэла, но по-прежнему люблю Бога и верю, что Он тебя охранит… пусть даже за это придется заплатить дорогой ценой — мучительным отдалением матери от ее ребенка. — Амисия медленно покачала головой, и Сибилла горестно пояснила. — Я держала тебя на расстоянии только для того, чтобы кое-кто другой не мог использовать мою любовь к тебе как оружие против нас.
Сибилле было совершенно ясно, что Амисия сейчас слишком ошеломлена ураганом событий и откровений, обрушившихся на ее голову за один день, и вряд ли способна во всем разобраться. Она ограничилась последним советом:
— Пришло время стать взрослой. Мир детских мечтаний остался позади, но поверь, только сама жизнь может стать источником подлинных радостей.
Сибилла сочла, что увещевания больше не нужны. Дочери сейчас требовалось другое: уединение и тишина. Она ласково коснулась губами разгоряченной щеки Амисии, встала с кровати и задернула за собой полог. Покидая комнату, она не снизошла до того, чтобы удостоить взглядом злобную старую мегеру, скорчившуюся на соломенном тюфяке.
Оставшись одна в утешительной темноте своей постели, Амисия настороженно прислушивалась к своим чувствам. Прежний гнев против Галена и жалость к себе сменились более серьезными размышлениями — как и предполагала Сибилла. Она перебирала в памяти все, что сказала ей мать. Неожиданная, но могучая и такая необходимая опора — материнская любовь — помогла ей отрешиться от эгоистических сетований по поводу нанесенных ей ран и задуматься над положением Галена. Он ни разу не назвался никаким именем, кроме того, которое действительно принадлежало ему. Да, он — это Гален Фиц-Уильям, человек, который помогал бедным людям, избавил от страхов юного Дэйви, спас Рэндольфа от мучений. Мать говорила правду. Был ли Гален наследником графского титула или разбойником — не имело значения. Это был Гален, и она любила Галена. Только неразумное дитя могло бы отвергнуть реального, живого человека и предпочесть ему бесполезную иллюзию — бесплотного героя легенд.
— Амисия…
Ее имя, тихо произнесенное голосом Галена… Амисия не сомневалась, что звук ей просто померещился.
— Амисия!
По-прежнему это был не более чем громкий шепот, но в нем слышалось явное нетерпение.
Голос был реальным и принадлежал Галену! Он искал ее! Путаясь в складках юбки и полога, Амисия поторопилась подняться и откликнуться:
— Я здесь, Гален, здесь!
Гален остановился под сводчатым потолком лестничной площадки в конце коридора и навострил слух в ожидании ответа. Приходить сюда было с его стороны неразумно. Но он должен был — любой ценой! — повидаться и поговорить с Амисией. Все, что надлежало выполнить до того как придет подкрепление из Таррента, он выполнил. Он даже выждал, пока Уолтер, получивший приказ доставить на берег аббата Петера и сидевший на веслах, проплыл уже больше половины пути до берега.
Амисия широко раздвинула полотнища полога и была уже готова соскочить с кровати, как дверь комнаты распахнулась.
— Гален, я здесь!..
Серебристо-зеленые глаза мгновенно обратились к фигуре, видневшейся в просвете полога. Призывно протянув к нему руки, Амисия стояла на коленях в облаке разлетевшихся волос, отливающих золотом, и глаза ее лучились любовью. Широкими шагами направился он к кровати, не заметив, как за его спиной метнулось к двери сгорбленное бесформенное существо.
Когда он обхватил ее своими сильными руками, Амисия не стала тратить время на расспросы о том, каким чудом можно объяснить его внезапное появление. Здесь, здесь была настоящая жизнь, перед которой бледнели блуждающие огоньки мечтаний.
