Эмма подняла подбородок, в ее глазах был вызов.
– А что, если и так?
– Я думал, ты знаешь меня лучше.
– Я вообще тебя не знаю, Лоренцо. Ты был моим работодателем, и я видела тебя несколько раз. У нас даже не было настоящего разговора перед… – Она резко остановилась. Румянец стал ярче, и она отвернулась.
– Перед чем? – низким голосом спросил он. – Прежде чем я занялся с тобой любовью? Перед тем как ты обвила ногами мою талию, и…
– Не надо, – задыхаясь, прошептала она, – не напоминай мне.
Губы Лоренцо дернулись.
– Ты не хочешь вспоминать?
– Конечно, не хочу. – Она посмотрела на него глазами полными страдания. – Я не знаю, почему тебя освободили из тюрьмы и почему обвинения против тебя были сняты, я только хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. – Она поджала губы и посмотрела прямо на него. – Я надеюсь, мы не будем это обсуждать.
– Обсуждать? – В его венах кипела ярость. – Я пришел сюда из вежливости. Очевидно, усилия потрачены впустую.
– Я думаю, сейчас тебе лучше уйти.
– Хорошо. – Он коротко кивнул и сжал руки в кулаки, боясь, что сейчас схватит ее за плечи и потребует ответа. Почему она решила, что он монстр? Бандит. Как все, кого он знал, могли осудить его так быстро и резко?
Конечно, благодаря Бертрано у них были доказательства. И он признал вину, поскольку выбора у него не было.
Эмма смотрела ему в глаза, и, хотя ее подбородок был поднят кверху, а плечи гордо расправлены, он знал, что она боится. Боится его.
Лоренцо открыл рот, чтобы сказать что-то о своей невиновности, но передумал. Зачем, если она все равно не поверит?
– Прощай, – сказал он вместо этого и повернулся, чтобы идти к выходу.
Вдруг сверху раздался крик ребенка. Краем глаза он увидел, как замерла Эмма и румянец на ее лице сменился бледностью. Он бы не обратил внимания на плач ребенка, тем более что он знал, что Эмма живет с сестрой и ее семьей. Но все же…
Плач повторился, жалобный крик ребенка. Эмма не двигалась, Лоренцо тоже. Все его чувства вдруг обострились, и он не мог понять почему.
– Ты не подойдешь к ребенку? – спросил он, сознательно сделав голос мягче. Ребенок продолжал плакать, рыдания становились все громче и требовательнее.
Эмма сглотнула.
– Подойду. Когда ты уйдешь.
Лоренцо увидел, что ее глаза стали просто огромными на бледном лице.
– Это ребенок твоей сестры? Почему она не подходит?
– Ее нет. – Эмма облизнула губы, и Лоренцо увидел панику в ее глазах. – Пожалуйста, Лоренцо, просто уйди.
– Я пойду, – он кивнул в сторону лестницы, – но, может, тебе лучше сначала подойти к ребенку?
– Нет, – быстро и громко произнесла она, и Лоренцо поднял брови. – Я сказала, что хочу, чтобы ты ушел. Иди же. – Теперь паника была и в ее голосе.
Лоренцо шагнул к ней.
– Что ты скрываешь, Эмма?
– Ничего, – прозвучало в ответ.
Он снова шагнул к ней.
– Скажи мне правду, Эмма. Ты что-то скрываешь. Я не знаю, что это может быть, но…
– И что я могу прятать от тебя? – презрительно оборвала она его и кивнула в сторону лестницы: – Ребенка?
Слова словно повисли в осязаемой тишине комнаты. Мысль не полностью сформировалась у него в голове, пока она не произнесла эти слова. Он чувствовал, что она что-то скрывает, чувствовал ее страх и панику, слышал, как плачет ребенок…
Он не мог понять… Но сейчас, с шокирующей ясностью, все встало на свои места. Молча повернувшись, он взбежал по лестнице.
– Лоренцо! – Она поспешила за ним, в отчаянной мольбе протягивая к нему руки. – Лоренцо, пожалуйста, не надо…
Он слышал плач ребенка. Его жалобное «мама, мама».
– Пожалуйста, – снова, задыхаясь, проговорила она, но он проигнорировал ее крики.
Лоренцо распахнул дверь и, ошеломленный, остановился, увидев розовощекого ребенка, стоящего в кроватке, держась пухлыми ручками за бортик. Его личико было мокрым от слез.
Эмма зашла в комнату позади Лоренцо, и ребенок потянулся к ней:
– Мама, мама.
И Лоренцо все понял, едва взглянув на девочку с черными, как ночь, волосами, серыми глазами и точно таким же подбородком, как у него самого. Он повернулся к Эмме, которая смотрела на него с нескрываемой паникой.
– Когда, – низким голосом спросил он, – ты собиралась рассказать мне о моей дочери?
