- Как-то все… - с сомнением смотрит парень, - слишком все хорошо. В чем подвох?
- Смотри, - вздыхаю я, начиная ему объяснять в том ключе, в котором Брай сможет понять. Так, как он мне объяснял теорию, когда мы сидели в трактире. – Есть горсть камней. Все разные. Есть обычные, есть драгоценные, есть полудрагоценные. У всех своя цена. Допустим россыпь обычного щебня… копейки же стоит. А есть допустим рубины или еще дороже возьмем, алмазы… какие денжищи за них отдают, и не жалеют.
- Как-то я больше на булыжник из мостовой тяну, не дороже, - снова ищет подвох в моих словах парень, а я смеюсь.
- Ну, если тебе будет так угодно, Брай, пусть будет булыжник. – Но сразу становлюсь серьезнее, заметив, что мой смех почему-то вызвал в Диане нервное подергивание. Напугал, кажется. – Но знаешь, что делает этот булыжник таким дорогостоящим? Свойства. Какой-то пьяный мастер артефактор наделил кусок камня удивительными свойствами, за которые не жалко отдать и коллекцию аметистовых алмазов… Ты не булыжник, парень, хоть и не алмаз от рождения. Ты артефакт. И я хочу тебя в коллекцию своих драгоценностей.
Диана смотрела на нас двоих, как на лысых ежиков, удивленно хлопая своими удивительными шоколадными глазами. Брайтон покусал задумчиво губу, но в итоге приняв мое объяснение за вполне логичное, согласно кивнул, и как раз вернулся лакей, сообщая, что покои для майсы готовы.
- Можешь проводить сестру до ее покоев, заодно убедишься, что никто не прячется у нее ни под кроватью, ни в шкафу, а потом отправляйся, завершать дела.
- Да, мой лорд, - степенно склонив голову, и пряча в уголках губ улыбку, гвардеец поднялся сам с кресла и помог подняться перепуганой девочке, увел ее вслед за лакеем. Я еще недолго сидел на месте, обдумывая все случившееся и сверля взглядом примятый лист бумаги, сиротливо лежащий на кресле, забытый майсой. Щелчок пальцев и легкое дуновение воздушного заклинания поднимает рисунок, принося его мне прямо в руки. Еще щелчок и бумага разглаживается, как новая. На меня смотрит темными омутами порока повзрослевшая Диана, укрытая золотыми волнами волос. Чувственные губы слегка приоткрыты, словно в порыве что-то сказать. На мочках аккуратных ушей висят длинные серьги, ажурно выплетенные и свисающие до самых плеч. Косточки ключиц любовно выписаны и подчеркнуты, расшитым серебром корсетом. Благородный, царский цвет бордо невероятно подходит под шоколадный ликер ее глаз. Не девушка, а спелая вишенка… Такую ягоду аккуратно окунают в жидкий шоколад, и потом смакуя каждую капельку изысканного десерта, погружают в рот…
Моргнул, выписал себе мысленную оплеуху и, отогнав излишний интерес, я прячу рисунок в ящик стола. Перед глазами настойчиво всплывают перепуганные омуты ее отчаяния и губы, кривящиеся в чисто детском порыве, реветь. И эти ее огрызки волос, словно она была жестоко наказана строим родителем, пойманная на сеновале с конюхом. Нет, решительно надо меньше рассуждать об этой девочке. Пусть учится себе спокойно, главное чтоб беду никакую не делала и не мешала брату выполнять его часть нашего уговора.
Диана
До покоев, выделенных мне, мы с братом шли молча. Я чувствовала, что Брай встревожен, хотя и понимала, что герцог дал нам более, чем выгодные и лояльные условия. По сути, он просто купил Брайтона, выменял на аванс моего благополучия. Я бы возможно и возрадовалась, что все так удачно вышло, но я знала, что брат всегда мечтал о военной карьере в имперской гвардии. А теперь, его забирает лорд Дэкер в свою небольшую армию, где Брай никогда не станет кем-то большим, чем просто инструктором по ближнему бою. Фактически, он отказался от своей мечты, чтобы дать возможность мне стать кем-то, кем я не была рождена. Ведь мы оба знаем, что герцог, не смотря на свое обещание рекомендаций, не отпустит Брайтона. Не отдаст он свой редкий артефакт, ни за какие посулы, раньше, чем этот артефакт не исчерпает свои возможности. А потом выбросит его, как обычный булыжник.
Так, казалось бы, удачное для нас братом стечение обстоятельств, на поверку оказывается ловушкой для Брайтона. А залог его смирения – я и мое благополучие. Герцог не озвучивал никаких отрицательных условий для нас. Никакого шантажа. Излишне говорить о том, что и так понятно. Мое благополучие – равно преданность Брая. Вот и все. Пока брат нужен и выгоден, я не буду знать печали, кроме усиленного контроля и строгого воспитания. А что будет потом? Когда он станет не нужен?
