Наконец, вдобавок ко всему вышеперечисленному по английскому прошлись из брандспойта слов другие языки. После скандинавского пришёл французский. Норманны – потомки тех же викингов, что случается – завоевали Англию, правили несколько столетий, и вскоре английский подобрал 10 000 новых слов. Затем, начиная с XVI века, образованные англофоны превратили английский в средство изящного письма, и стало модным выковыривать слова из латыни и придавать языку более высокий штиль.
Благодаря этому притоку из французского и латыни – причём зачастую трудно сказать, какой из них был непосредственным источником заимствования – английский перенял такие слова как crucified, fundamental, definition и conclusion. Сегодня они представляются нам вполне английскими, однако когда они были новыми, многие книгочеи XVI века и позже считали их излишне вычурными и неуместными, да и саму фразу irritatingly pretentious and intrusive («излишне вычурными и неуместными») они назвали бы излишне вычурной и неуместной. Вообразите, как сегодня французские педанты воротят нос от засилья английских слов в их языке. Некоторые литераторы даже предлагали исконные английские замены всем этим горделивым латинизмам, да и как удержаться, чтобы не использовать вместо всяких crucified, fundamental, definition и conclusion простые crossed, groundwrought, saywhat, и endsay?
Однако язык имеет тенденцию поступать не так, как нам хочется. Жребий был брошен: в английском завелись тысячи новых словечек, соревнующихся с исконными английскими словами за одни и те же понятия. Одним из результатов этого стали тройняшки, позволяющие нам выражать идеи с различной степенью формальности. Help по-английски, aid из французского, assist из латыни. Или kingly по-английски, royal из французского, regal из латыни. Замете, как с произнесением каждого последующего наши плечи расправляются: kingly звучит почти как насмешка, regal – с прямой спинкой, будто это трон, royal – где-то посредине, эдакий достойный, но недолговечный монарх.
Существуют двойняшки, не такие яркие, как тройняшки, но всё же забавные, вроде англо-французских парочек типа begin и commence или want и desire. Особенно в этой связи стоит отметить кулинарные преображения: мы убиваем английских cow или pig, чтобы есть французские beef или pork. Почему так? Ну, обычно в норманнской Англии англоговорящие работяги выполняли всю грязную работу для франкоговорящих товарищей, заседавших за столами и при деньгах. Различные способы называния мяса зависели от места человека в иерархии вещей, и эти классовые различия дошли до нас в завуалированной форме.
Вниманию преподавателей: традиционные истории об английском языке имеют тенденцию преувеличивать то, что эти импортированные уровни формальности в нашем словарном запасе в действительности означают. Иногда говорят, мол, только они и делают английский вокабуляр уникально богатым, что утверждают в своих лекциях по истории английского языка Роберт Маккрум, Уильям Кран и Роберт Макнил: первая партия латинских заимствований позволила носителям древнеанглийского выражать абстрактные мысли. Однако никто и никогда не квалифицировал богатство и абстрактность в этом смысле – кто те люди на каком угодно уровне развития, что не владеют никакой абстрактной мыслью и тем более не обладают возможностью её выразить? – да и не существует ни единого письменного языка, в котором одну концепцию выражало бы только одно-единственное слово. Языки, как и человеческие познания, слишком богаты оттенками, слишком беспорядочны, чтобы быть настолько примитивными. Даже языки без письменности обладают формальными регистрами. Более того, формальность подразумевает наличие выражений-заменителей: в английском языке слово life обычное, а слово existence прихотливое, тогда как в языке американских индейцев Зуни «жизнь» высокопарным штилем передаётся как «дыхание внутрь».
Даже в английском родные корни означают больше, нежели мы осознаём. О богатстве древнеанглийского словаря мы знаем лишь в заданных пределах только потому, что количество дошедших до нас памятников письменности крайне ограничено. Легко сказать, что французское слово
