На улице никого не было. Улицы и стоянки были предоставлены бандам. И они орали, начинали крушить двери квартир и поджигать машины. Внезапно женщина услышала, как со стороны шоссе завыли сирены. Чуть позже на дороге около домов остановились полицейские автомобили. Мужчины в защитных шлемах выпрыгивали из грузовых машин. Шум и крики усилились. Раздались выстрелы. Женщину нашли только спустя три дня. Ей в голову попала пуля, она лежала в луже крови.
Она жила одна. Это была, как говорят, шальная пуля.
4
Когда придет тысячелетье за нынешним
тысячелетием вослед,
голод настигнет многих людей,
руки их от холода посинеют,
и возжелают люди новый увидеть мир.
И торговец придет и устроит пир, и будет яд предлагать.
Душу и тело испортит тот яд,
и кто свою кровь с ним смешал,
станут как зверь в западне
насиловать и убивать, грабить и вымогать,
и жизнь станет вечным концом.
Родители были уверены, что хорошо знают свою дочь. Они считали, что такие изменения в ее настроении происходят из-за типичного для ее возраста приступа меланхолии. Она была, как говорил отец, «вечно маленькой девочкой». В такие моменты она прижималась к его шее. Мать считала ее несколько мечтательной. «Задумчивой», – поправлял отец. В школе у нее всегда были хорошие оценки. В какое же мгновение отец и мать почувствовали, что она совершенно испугана? Она искала работу.
Она закончила школу. Совершенно банальная история: сколько таких же молодых людей мчатся с дипломом в сумке от одного отдела кадров к другому, чтобы начать продавать свой труд, если это так можно назвать, за достойную цену? Родители видели, как она погружалась в себя, сидя с прикрытыми глазами. Она часто уходила из дома. Куда? Иногда, если мать спрашивала ее об этом, она отвечала с такой яростью, которой раньше в ней никогда не было. Она кричала, казалось, была готова начать бросаться всем, что попадется под руку, хлопала дверью.
После такого возбуждения она снова проваливалась в молчаливую меланхолию, подолгу сидя на диване согнувшись или свернувшись клубком, тупо глядя на стены в сгущающихся сумерках.
Состояние безработицы и замешательство длились несколько месяцев. Однажды отец обнаружил, что исчезли деньги из книги, в которой он их прятал. Три из шести купюр, которые там лежали. Куда они могли пропасть? Жена все переспрашивала, уверен ли он?
Дочь молчала, будто ее это не касалось, даже тогда, когда отец внезапно, как бы размышляя вслух, обвинил ее в происшедшем. Поняла ли она? Она сидела с отсутствующим видом.
Отец встряхнул ее за плечи. Она осталась безучастной. Вмешалась мать и ушла с дочерью в ее комнату. Она посадила дочь на колени, крепко обняла. «Я должна была это сделать, я должна была это сделать», – повторяла девушка. «Иначе я умру, понимаешь?!» – кричала она, дрожа всем телом.
Она была только одной девушкой из многих миллионов молодых людей того времени, отравленных наркотиками. Это была только одна семья из многих, разбившихся, столкнувшись с ежедневным горем.
Если бы не произошло чуда, этих людей ждал бы еще более страшный конец.
Кто преступник, а кто жертва?
Это был конец тысячелетия.
5
Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,
к страстям и похоти потянется каждый, кто и как сумеет.
Мужчины будут брать всех женщин без разбора.
А женщины, слоняясь в пустых переулках,
готовы лечь с любым, кто подвернется,
рожать дитя, не зная, как отец его зовется.
Наставник забудет, что он учитель,
и все среди всех одиноки.
Традицию люди забудут,
закон ими будет утрачен.
Будто им не являлся Мессия,
на звериную шкуру люди сменяют кожу.
Женщине было сорок пять, ее мужу – за пятьдесят. У них был общий ребенок, мальчик лет пятнадцати. Они были, как теперь говорят, современной, открытой парой. У нее еще был двадцатитрехлетний сын от другого мужчины, с которым она разошлась. Почему же она еще раз вышла замуж, а он еще раз женился – на другой? После двенадцати лет, которые они прожили вместе, они уже точно и сами сказать не могли. Много лет они вели свою жизнь как интеллигентные люди, каковыми они себя считали.
Она каждый день по полдня работала в рекламном агентстве. В хорошие свои дни она выглядела почти как тридцатилетняя женщина. Точно ее возраст определить не мог никто, ибо она поддерживала иллюзию: стройное тело (благодаря регулярной морской терапии), шелковистые волосы, загорелая кожа. Она была обворожительна. У нее были любовники, молодые мужчины, которые быстро менялись, и более постоянный друг: преподаватель музыки лет тридцати.
