— Только вам могу это сказать… Но, сами понимаете, под большим секретом… Не выдадите?
Заинригованный Ступин торжественно перекрестился на натюрморт, висящий в приемной с незапамятных времен, поклялся здоровьем давно умерших бабушкой и дедушкой. Проделал всю эту клятвенную процедуру с таким непроницаемым лицом, что Валет Валетович не заподозрил подвоха и, подбирая слюнки, принялся многословно продавать гостайну.
Необычное расположение Колокольчикова к прежде нелюбимому майору обьяснялось довольно примитивной причиной: принюхавшись, Вилен обнаружил необьяснимую симпатию генерала не к верному блюдолизу, а к какому-то майоришке с куриными мозгами. Это заставило его изменить отношение к отставнику.
— Органы вышли на агентов зарубежной разведки… Сейчас ведутся оперативно-разведывательные мероприятия… Ходят слухи о предполагаемом вашем участии. Надеюсь, не забудете меня?…
Этот кабинет в посольстве назывался не по назначению и, тем более, не по имени владельца — комната двенадцать… Позовите господина из двенадцатой… Господин из двенадцатой велел… Господину из двенадцатой нужно принести кофе…
Человек, именуемый просто «господином», давно забыл имя, данное ему при рождении. Ибо оно, это имя, говорило о национальной принадлежности, а он вот уже более сорока лет именовал себя русским. И не только по паспорту.
Степан Витальевич Гаревич считался одним из самых лучших специалистов по России, знатоком её обычаев и загадочного «русского характера». В разведке его ценили — любое мнение Гаревича по любому вопросу принималось безоговорочно. Все его прогнозы обычно сбывались, что подпитывало и без того немалый авторитет разведчика.
И вот — первый «прокол». Переставший подпитываться успехами, авторитет разведчика покатился вниз с нарастающей скоростью…
… В осенний московский день доступ в двенадцатую был запрещен. Предварительно обслуживающий персонал пополнил напитками бар и доставил в кабинет фрукты и легкие закуски.
Гаревич ожидал гостя.
С похвальной точностью в двенадцатую зашел господин в модном костюме. Щетинились коротко остриженные волосы, изо рта торчала непременная палка сигары. Как и положено разведчикам, — никаких особых примет, за которые можно зацепиться и создать фоторобот. Разве только чуточку оттопыренные уши да приплюснутый нос, свидетельствующий о том, что его обладатель в юности занимался боксом.
Вообще-то, «Боксер» гостем не был, сейчас он представлял в посольстве своего босса — одного из руководителей спецслужбы. Прилетел он с заданием: выявить причины провала так хорошо подготовленной акции, продумать последствия и меры по их локализации.
Несмотря на то, что реформы столкнули Россию с первых мест в мире до уровня слаборазвитых стран, она все ещё оставалась державой с солидным ядерным потенциалом и несомненными перспективами возрождения былой мощи. Портить с ней отношения — нежелательно.
— Здорово, Степ! — трубно провозгласил доверенное лицо босса, выпуская вместе со словами клубы табачного дыма. — Как живешь, старый жулик?
— Твоими молитвами, Боб, — сдержанно отреагировал на дружеское приветствие Гаревич. И поспешил перевести ничего не значаший разговор в чисто деловое русло. — Зачем ты прилетел — знаю, все документы готовы… Скажи честно: что мне грозит?
Гость по-хозяйски развалился в кресло, бросил ноги на журнальный столик, полюбовался модными штиблетами. Гаревич устроился напротив — по привычке склонил голову на плечо, прикрыл глаза безресничными веками. Лысина, окаймленная кудрявым седым венчиком, напоминала посадочную площадку для вертолетов.
— Ты, похоже, окончательно забыл правила нашего «монастыря», — насмешливо пробурчал Боб, пряча эту насмешливость в клубах пахучего дыма. — Провинился — получай по попке и не вздумай жаловаться — добавят… Степ, мы так и станем беседовать всухую?
Пришлось Гаревичу покинуть уютное кресло и достать из бара угощение: бутылку коньяка, тонко порезанный лимон и блюдо с колбасой.
Гость поморщился.
— Кажется, ты начисто позабыл не только «монастырские» законы, но и привычки старого друга?… Пить коньяк, да ещё французский? Неужели не найдешь напитка, достойного настоящих парней?
