Татьяна в свою очередь тщательно скрывала от собеседника, что просто не представляет себе жизни вдали от Андрюшеньки. Засыпать и просыпаться в одиночестве, не заботиться о том, как лучше накормить мужа, постирать, выгладить его рубашки и белье…
С некоторых пор она считала все это непременной принадлежностью своего бытия.
Но Ступин без длинных пояснений понял её.
— Гарантирую, что не пройдет и месяца, как вернетесь, — торжественно продекламировал он, выпрямившись на стуле. — Гаратирую… А сейчас полумайте и о безопасности Андрея: защищая вас он способен пойти на любой необдуманный поступок…
Последний довод оказался самым убедительным.
Через несколько дней пришло письменноее согласие семьи Саловых: Татьяну приглашают погостить в Кокошино. В любое удобное для неё время и на любой срок.
Поездку в Сибирь одобрил и Негодин.
Встретились сыщики — действующий и отставной — в памятном обоим скверике напротив научно-исследовательского института. Это место будто притягивало их к себе не хуже самого сильного магнита.
— По сообщению нашего информатора, сейчас ни тебе, ни твоей жене ничего не грозит, — тихо говорил Костя, отбрасывая ногой спекшиеся куски снега. — Недавно в одном проходном дворе обнаружили труп Жмурика — видимо, убрали либо за провинность, либо миновала необходимость в услугах киллера…
— Может быть, тогда Тане не нужно покидать Москву? — с надеждой спросил Андрей, не представляя себе, как будет жить без подруги. — Кавказец успокоился, другие не опасны.
— Рассуждаешь, ты прости за грубость, как младенец, — укоризненно бросил Негодин. — Прежде всего, мне не верится в успокоенность Кавказца. Во вторых, не он один точит зубы на тебя и Таню… Почему ежишься? Замерз? — с грубоватой зоботой спросил он.
— Погода — непонятная: то замерзаешь, то бросает в пот… Слаб я стал, дружище, самому противно…
— Оклемаешься, — равнодушно пробормотал Костя, занятый другими мыслями. — Времени после операции прошло мало, а ты взбрыкиваешь, будто годы минули… Замятину из Москвы нужно убирать, чем скорее, тем лучше. Слишком много она знает. Не смирятся бандюги, типа Кавказца, с её пребыванием на этом свете.
Негодин намеренно назвал жену Панкратова по девичьей фамилии. Будто намекнул: не пора ли тебе, дружище, привести в порядок запутанные семейные дела? О себе не думаешь — подумай хотя бы о доверившейся тебе женщине.
Панкратов принял упрек.Только невнятно пробормотал что-то о несомненной увязке фамилии с характером. Негодин — не годный характер…
— У меня ещё одна новость, — пропустив шпильку мимо ушей, продолжил Костя. — Держи, — протянул он Панкратову пистолет. — Разрешили презентовать тебе оружие вместе с разрешением на ношение. Хоть и хлипкая по нашим временам, но какая-никакая защита… И ещё одна новостишка: мне приказано помогать тебе в раскрутке, которой ты занялся.
— А откуда о ней узнали? — округлил глаза Андрей. — Неужто ты проболтался?
Негодин улыбнулся.
— Нет, не я. Генералы между собой более откровенны, нежели их подчиненные. Ступинский Сергеев приезжал к нашему бате и долго с ним шептался за закрытыми дверьми. После на ковер вызвали меня… Короче, выкладывай проблемы и трудности.
Не колеблясь, Панкратов выложил все…
Одобренное начальством сотрудничество Негодина с отставными майорами, Ступин принял довольно равнодушно. Судя по его излишне самолюбивому характеру, это согласие далось ему нелегко. Прежде всего, потому, что славу и награды, которые ожидают участников операции в случае освобождения генерала Иванчишина и ликвидации преступной группировки, придется делить уже на троих. Одна треть — всего одна треть! — славы Ступина не устраивает. Самый лучший вариант — обойтись своими силами и своим умишком. Но против рожна не попрешь! Отказа Сергеев не потерпит.
Конечно, бывший сотрудник органов госбезопасности отлично понимал — двум отставным майорам при всей их опытности и умелости ничего не сделать. Тем более, что в борьбу за обладание иванчишинской «игрушкой» вступили не тодько преступнки, но, кажется, и спецслужбы «дружественнных» России государств.
Об этом, напялив на себя маску этакой таинственности всезнающего человека, посвященного в глубочайшие недра разведки и контрразведки, поведал старший лейтенант Колокольчиков. Вилен Васильевич, которого за глаза и в глаза именовали Валетом Валетовичем.
