Раньше она редко рассказывала ему о том, чем занимается, обходясь научно-популярной версией своего ремесла, и сейчас, обычно сдержанная, она разволновалась до красных пятен на лице. Он попробовал ее успокоить, для чего ему пришлось крепко прижать ее к себе и опечатать рот поцелуем. Она ослабла, а освободившись через некоторое время, сказала:
«Не хочу больше об этом говорить. Все. Решено. А ты, чем меня слушать, лучше возьми еще раз, как ты умеешь. Кто знает, сколько нам осталось. Никогда и ни с кем мне не было так хорошо и спокойно! Я уеду, и буду там долго плакать по ночам, поверь мне. Но если я останусь здесь, я сойду с ума!»
На прощанье она сказала:
«Если захочешь приехать, дай мне знать, я все устрою…»
Сначала он хотел. Целый месяц хотел и говорил ей об этом по телефону каждый день. Затем желание стало худеть, пока не обратилось в тень, а потом и вовсе исчезло. Тем не менее, он еще долго продолжал ей звонить, уже как друг, радуясь, что она там устроилась, и грустно вспоминая их согласное и радостное житье. Через год она вышла замуж и уехала в Штаты…
– Ну, хоть убей, не могу вспомнить! – сообщил Юрка, шлепая себя ладонью по лбу.
– Вот за это и выпьем! – взялся Дмитрий за рюмку, которая догнала его размашисто запрокинутую голову и влила в нее содержимое. Не закусывая, закурил и тоном, от которого невозможно было не насторожиться, продолжил: – Послушай, что я тебе скажу…
Юрка невольно уставился на друга. Тот выдержал многозначительную паузу.
– Задумал я тут резиденцию поменять…
– В смысле?
– А взять и уехать отсюда к чертовой матери!
– Ну, ты даешь! А чего вдруг?
– Надоело!
– Ничего не понимаю! Может, случилось что? – Юрка взял сигарету и закурил, что делал крайне редко. Дмитрий, напротив, затушил свою.
– Как бы тебе объяснить… Ну, понимаешь – как-то все здесь пакостно становится. Зреет стойкое ощущение, что все здесь идет не так, а изменить невозможно. Остается только от этого сбежать…
– Может, ты и прав, да только кому мы там нужны?
– Это здесь мы никому не нужны, а там очень даже нужны! – ответил он, не переставая жевать. – Я навел справки. Пожалуйста – Испания, Италия: купи дом, заяви бабки и живи на здоровье! А с их визой можешь разъезжать по всей Европе!
– Что-то больно просто!
– А когда отдельно взятая гнида продает здесь украденный завод, порт, месторождение и прочие активы – как ты думаешь, к чему он готовится? Вот именно – к тому же самому! Только между нами есть существенная разница: наши деньги трудовые, а его – ворованные!
– Ну, не знаю, Димыч, не знаю. Не готов я сейчас такие вещи решать…
– А ты думай, думай! Я тебе так скажу: мы, сорокалетние – последний оплот целомудренной России. После нас она станет совсем другой страной, и нам в ней места не будет!
– Люблю, Димыч, когда ты красиво выражаешься!
– Красиво выражаться – плохо. Важно выражаться правильно, – снова взялся Дмитрий за сигарету. – Знаешь, что меня смущает последнее время?
– Ну…
– Вот, вроде, сорок лет – что за славный возраст! Из болезней только похмелье, небо чистое, взор ясный, положение, женщины и прочие радости! Только у меня такое чувство, что взрослая жизнь меня так и не коснулась…
– Это как?
– Быть взрослым – это значит создавать события и участвовать в них. А я пока ничего не создал и ни в чем не участвовал…
– Ну, это ты зря. Посмотри на наши достижения. Можно подумать, у нас все такие обеспеченные!
– Все это шкурное, мой друг. Любой нищий, построивший церковь, дорогу, мост выше нас будет…
– Ах, вот ты о чем! Ну, не знаю, не знаю, может, ты и прав…
– Кстати, с эмиграцией у меня пока полный облом! – спокойно сообщил Дмитрий.
– Это как?
– Девушку тут одну встретил…
– И что?
– Пока не добьюсь ее, об отъезде нечего и думать…
– Вот странно! Насколько я помню, твои бабы – уж извини, я столько их перевидал, что серьезно относиться к ним не могу – так вот, твои многочисленные бабы никогда не мешали тебе делать то, что ты хотел!
– Здесь, Юрка, особый случай…
– У тебя случай всегда один и тот же!
– Э, нет, брат, все не так… Я ей предложение сделал… Никому не делал, а ей сделал…
– Да! Ты! Что! – охнул Юрка, уставившись на друга круглыми глазами. – Ушам своим не верю! Да кто же она такая?
