Оглушенная взрывом, сраженная тупой покорностью, она различала густое некрасивое чавканье ее лона, куда она вопреки своей воле добавила зычный и сочный подголосок. Ей чудилось, что пот, которым обливался ее насильник, скапливается у нее в паху, и оттуда, щекоча промежность, стекает на постель. В сыром шлепанье ей слышались мокрые дьявольские аплодисменты, брызги от которых летели во все стороны. Ей казалось, что еще немного, и она сойдет с ума!
Ее закинутые за голову руки находились в его распоряжении, и он принялся ползать по ним пляшущим ртом, оставляя на нежной сливочной коже болезненный щекочущий след. Спустившись к ее подмышке, он широким влажным языком принялся лизать пряную складку, едва не доведя ее дрожащую руку до конвульсии.
«Ну, не на-а-адо!..» – дергая рукой, простонала она, не узнавая свой сдавленный жалобой голос.
Он отстал и еще сильнее навалился на нее.
«Тяжело…» – произнесла она тем же придушенным голосом.
Тогда он, не снимая с ее запястий наручники железных пальцев, напряг руки, сгорбился и освободил ее грудь, после чего, неловко изгибаясь, принялся гоняться за ней, стараясь совместить в прицеле жадного рта тяжелый ритм маслобойки и норовистые соски.
«Хватит, хватит, не могу больше, не могу, не хочу-у-у!» – вдруг простонала она и вновь принялась выворачиваться, чувствуя, как из-за боли в быстро и зверски покусанных сосках, из-за сдавленных запястий, из-за тупого головокружительного ритма и стесненного дыхания у нее вот-вот начнется бурная истерика, которая даст ей нечеловеческие силы и пустит под откос проклятый поезд.
Он не послушался, а напротив, обрушился на нее и, сдавленным уханьем заглушая ее прерывистые жалобные стенания, принялся размашисто насиловать, терзая ее разбухшим до предсмертных размеров зверем, с каждым погружением приближавшимся к разрушительному апофеозу. Неизвестно, что с ней случилось бы, если бы не чутье ее муфты сцепления, которая по одним только ей известным признакам подсказала о приближении конечной станции, смирив тем самым ее порыв.
И действительно: в движении локомотива наметилось суетливое беспокойство, и вместо того чтобы тормозить, он добавил жару. Сигналя о своем приближении частыми «а-а-а» пассажирки и собачьим дыханием машиниста, поезд влетел на станцию, сбросил ход и, потряхиваемый стрелками, пополз к перрону, где долго и жалобно освобождался от судорог, прежде чем затихнуть окончательно…
Ощутив слабину, она напряглась и, изловчившись, одним толчком рук и всего тела, скинула с себя гнусную жабу. Он неловко свалился на спину, не удержался на краю узкой кровати и сорвался туда, где его ждал глухой короткий стук. Она кинулась в ванную.
Закрывшись там, она с плачем принялась вымывать из себя его свинство. Дважды намылилась и смыла его гадкий пот, и потом еще долго стояла под душем, пытаясь успокоиться. Вернувшись в комнату, она бросилась на кровать, завернулась в одеяло и разрыдалась в подушку.
Он встал на колени у ее кровати – голый, липкий, волосатый – и принялся успокаивать:
«Наташенька, ну посмотри на меня! Ну, успокойся!»
Она резко повернула к нему лицо и выкрикнула:
«Сволочь! Грязное, мерзкое животное!» – после чего спрятала лицо в подушку.
Он смутился и попытался через одеяло погладить ее.
«Не трогай меня, грязная свинья!» – рыдала она.
Он обиделся и удалился в ванную. Вернувшись, забрался в свою кровать, и через несколько минут она услышала его сонное сопение.
Она еще долго лежала с открытыми глазами, горестным шмыганьем подытоживая унизительный урон и спотыкаясь о немигающие неоновые отсветы на потолке, которые подглядывали за ней подобно государственным интересам.
«Шлюха, подстилка, содержанка, так тебе и надо!» – изводила она себя, прислушиваясь к саднящему нытью остывающей дырки, которую ей прожгли между ног. Перед тем как провалиться в скорбный сон, доля неуместного любопытства, всегда присутствующая во всяком горе, вернула ее к тому незнакомому, мутному и уродливому, как лопнувший нарыв извержению, чья лава, словно гной растеклась по ней с горячим стыдом и отвращением.
«О, господи, неужели это и есть ваш хваленый оргазм? Тогда лучше избавьте меня от него…» – простонала она.
