– Не хочу! – отвечала она. – На что там смотреть – на такие же заборы и камни?
– А джаз слушать пойдешь? – осторожно спросил он.
– Джаз слушать пойду, – неожиданно покладисто согласилась она.
Они медленно шли вдоль распаренных, с окровавленными головами сосен и пальм за белыми каменными заборами, схожими друг с другом однообразной недоступностью. Когда дошли до порта, он сказал:
– Мы обязательно побываем здесь! Я хочу, чтобы ты попробовала местную уху – буйабес называется!
Проводив солнце на покой, они вернулись в отель. После ленивого бдения перед распахнутым в ночь балконом, они легли в кровать. Он включил телевизор, она взяла книгу и открыла на закладке.
«Откуда-то в Розмэри возникло предчувствие, что сегодняшнее купанье запомнится ей на всю жизнь, что, когда бы ни зашла речь о купанье в море, тотчас оживет перед ней этот день и час…»
Ее, как и в прошлый раз хватило на полчаса, но теперь она сама отложила книгу и подставила ему губы: «Спокойной ночи!», после чего выключила ночник и повернулась к нему спиной.
Закрыв глаза, она вернулась мыслями к их сегодняшнему опыту, которым они так неожиданно обменялись. Получалось, что если утром она стала невольной и невинной жертвой его дурного вкуса, то свое рукоблудие в ванной она не одобряла. Да, она сделала это, чтобы избежать того затяжного, бессильного стыда, который Мишка, повернув ее к себе спиной и вынудив упереться в скользкий край ванны, заставил однажды испытать. То был первый и последний раз, когда она позволила мужчине взять себя в этой унизительной собачьей позе. Но так ли уж нужно было делать то, что она сегодня сделала? Ведь она и раньше могла освобождать его таким способом, но выставлять свои навыки напоказ не спешила: кандидат в мужья ждет от будущей жены целомудрия, а не всезнайства. Разумеется, он не такой дурак, чтобы считать, что после трех мужчин она ничего об этом не знает. Знает и умеет, но только в браке или по любви. А может, он, как и Мишка, мечтает о минете и анале? Тогда его надо заранее разочаровать! Кстати сказать, Светке, судя по ее придушенному голосу и блестящим глазам, и то, и другое нравилось. Правда, с тех пор много воды утекло, и не факт, что Светка с мужем продолжают развратничать. Надо будет по приезду ненавязчиво поинтересоваться…
Пока она думала, он досматривал фильм, и когда по лбу экрана побежали морщины титров, выключил телевизор. Она вздохнула, и он в осиротевшем неоновом сумраке обнял ее.
– Не надо, – сказала она. – Давай сегодня отдохнем…
Утром они завтракали на террасе, и жених, глядя на нее неизлечимо нежным взором, был занят тем же, чем и вчера, а именно: разжигал ее блаженным видом свое обожание.
Откинувшись на спинку кресла и укрывшись за черными очками от назойливых солнечных бликов и неотвязных чужеземных глаз, она скользила рассеянным взглядом по цирковой пестроте мира: от цветочных гирлянд и сине-белых навесов до подернутого сизым маревом мыса, скрывающего собой Канны. Окружающие ее предметы, их размеры, цвета, назначение и взаимное расположение с каждым днем обретали все признаки крепнущего знакомства, и это доставляло ей спокойную, тихую радость.
Дружелюбный, не успевший сгуститься воздух, бирюзовая бухта ясного свежего вида, море, расплющенное голубой полусферой неба, обесцвеченная акварель горизонта, дальний рыжеватый берег, где у невесомого воздуха обнаруживался цвет и плотность, застывшие в праздных раздумьях яхты обнажились перед ней согласно аквамариновому прейскуранту.
– Чудесно, чудесно! – подставляла она лицо нежнейшим дуновениям оробевшего ветерка, за который тоже было уплачено.
Благостная глянцевая натура каким-то странным, окольным путем вернула ее в то время, где она упругая, свежая и гордая непривычным заграничным вниманием с детской беспечностью предавалась турецким удовольствиям, посматривая на Мишку если не с любовью, то с одобрением. Вспомнила, как они возвращались в номер, и Мишка, возбужденный водой, солнцем и новизной потребительской свободы, набрасывался на нее, едва за ними закрывалась дверь, а она, не ведая будущего, дарила ему себя с расточительной щедростью. Какая же она была дура и как противно теперь об этом вспоминать!
