– Нет, не три! – обиженно вскинулась Юлька.
– А сколько? – удивилась Наташа.
– А я сейчас скажу… – приблизила Юлька лицо к колье и впилась в него глазами. – Это стоит… это стоит… так, так, так… это стоит… Это стоит… под двадцать тысяч! – наконец объявила она.
– Ско-о-олько? – изумилась Наташа.
– Под двадцать тысяч долларов. Поверь мне, я знаю, о чем говорю!
– Он что, с ума сошел?! – растерянно выдохнула Наташа.
– Значит, сошел, – не без иронии ответила Юлька. – Пользуйся, пока можно!
Наступило короткое молчание, нарушаемое нервным посвистом, с которым Ирка и Светка освобождались от дыма.
– А я, например, рада! – наперекор кому-то сообщила Мария.
– А мы что, не рады? – опомнилась Светка.
– Да! – поддакнула Дина.
– Действительно! – подтвердила Ирка.
Наташе стало вдруг ужасно неудобно.
– Девчонки, вы уж извините, я действительно не знала!
– Наташка, а ты-то тут причем? – пожала плечами Светка. – Правильно Юлька говорит – пользуйся, пока дают!
– Что значит – пользуйся? – обиделась она. – Я вам что – проститутка?
– Наташка, глупая! – шагнув к ней, обняла ее Светка. – Какая же ты прости господи? Ты у нас завидная невеста! Смотри, какая красавица! И богатая! Да мы еще посмотрим, отдавать тебя ему или нет! Нам мезальянс не нужен! Правильно, девки?
Девки одобрительно и вразнобой откликнулись, после чего разговор свернул в менее горячую плоскость.
Тем временем в гостиной узкоплечий, худощавый, бледнолицый Яша общался с женихом.
– А чем ты занимаешься, если не секрет? – для начала спросил он.
– Не секрет. Торгую на фондовом рынке.
– И как? Успешно? Говорят, рискованное занятие.
– Да, рискованное, но научиться можно. Главное, знать меру. Мы с другом торгуем уже десять лет, и пока успешно. А ты, как и Наташа, юрист?
– Да, адвокат. Это несколько другое занятие, чем у нее.
– Ты знаешь, предлагаю ей уехать из страны, а она ни в какую! – неожиданно для себя открылся он Яше.
– Что ж, я ее понимаю, – не удивился Яша. – Юриспруденции, как язык: лучше говорить на родном. Там у нее такой возможности не будет. Честно говоря, я и сам давно бы отсюда уехал, тем более, как ты понимаешь, мне есть куда уезжать. Но пока терплю по той же причине, что и Наташа. В общем, будет очень хорошо, если тебе удастся ее отсюда увезти. Конечно, нам всем ее будет сильно не хватать… – мужественно улыбнулся Яша.
В гостиную, продолжая громкий лестничный разговор, ввалились остальные мужья и принесли на себе запах табачного дыма. Он отправился на кухню и там обратился к женщинам:
– Простите, что вмешиваюсь, но через пятнадцать минут Новый год! Если хотите, можем встретить его на кухне!
– Да, да! – спохватилась Наташа. – Ты иди, Димочка, а мы за тобой!
Он ушел, и женское собрание завершилось тем же, с чего началось – темой жениха. Снабдив невесту дружным и лестным мнением о ее женихе, две тысячи седьмой год через десять минут благополучно скончался, успев подарить им самую важную встречу их жизни, которую они, не замечая коварных теней на лице дарителя, так серьезно и благодарно приняли.
Можно ли вообразить что-либо более капризное и своенравное, чем та гремучая смесь условного с безусловным, каким является всякий человек? Наглотавшись пыли наследственных дорог, что оседает в нем звериной мудростью, и позволяя скрытым страхам пугать свой сон сполохами грядущего, живет он под игом всемирного тяготения, скупясь на тяготение душевное, избавляясь от настоящего и страшась будущего.
Что может быть безусловнее страха смерти, впитавшего в себя соки всех прочих инстинктов и грозным окриком оберегающего мечтательное условное от опасности разрушения? И есть ли в нашей жизни что-либо более условное, чем родной язык, которому мы, договорившись меж собой, предъявляем на опознание наши чувства – суть призрачного мира?
Но вот кто-то неосторожно обронил слово «любовь», и тут же встает за ним нечто могучее, неподвластное и упоительное, силой воздействия на нас превосходящее даже инстинкт самосохранения. И подчиняясь ему, скажем мы со священным трепетом: никому не дано осветить эту темную бездну, в чьей глубине заключен самый сокровенный замысел космического разума. А если учесть, что безусловное также условно, как безусловно условное, то о том, что творится на сердце лишь поэт нам сумеет сказать…
