* * *
В окно фирмы «Лови-хватай» светила луна. Живодер Палыч не спал. Он на костылях прошелся по своему «оффису», проверил, крепко ли заперта дверь, хорошо ли насторожены капканы и ловушки, присел к столу и задумался.
Мыслей у живодера было мало. В основном Палыч размышлял, как же ему жить дальше. После того, как он сломал ногу, все в его жизни пошло наперекосяк. Теперь он уже не радовался, услышав, как в углу скребется мышь. Теперь он боялся, — а вдруг в мышеловке вместо серого зверька снова окажется записка от страшного Боря-завра? И что будет, если этот неизвестный, но, несомненно, очень жуткий зверь действительно придет за ним?
«Наверное, это мне такое наказание вышло за всех загубленных зверей, птиц, змей и ящериц. Наверное, это какой-нибудь колдун наколдовал. Ой, что же будет?! Может ну его, это живодерство, плюнуть на все да и уехать куда-нибудь? Или…»
Что «или», Палыч додумать не успел — за дверью «оффиса» послышался какой-то странный шум, а потом живодер ясно услышал тяжелые шаги. Палыч глянул на часы — была полночь!
Шаги за дверью смолкли, некоторое время было тихо, и живодер почти успокоился — пронесло! Но тут дверь сотрясь могучий удар — ба-ам! Палыч подпрыгнул на табуретке и задрожал — вот оно, началось!
Живодер доковылял до двери и сипло спросил:
— Кто тама?
Вместо ответа под дверью что-то зашуршало, и поглядев вниз, Палыч увидел клочок бумаги, просунутый в щель. На клочке уже знакомым живодеру почерком было написано всего три слова: «Я пришел. Боря-завр».
Скукожившись в три погибели, Палыч приник к замочной скважине и похолодел от ужаса — в неярком лунном свете он увидел такое страшилище, какое и в страшном сне не привидится.
Огромные челюсти плотоядно клацали, когтистые лапы тянулись к двери, глаза чудовища горели жутким зеленым огнем. Палыч покрылся противным и липким холодным потом и едва не сделал под собой лужу. Все правда Боря-завр существует и он пришел за ним!
— Ма-амо-оч-ч-ч-к-и-и!!! — тонким голосом проблеял живодер, шагнул назад и наступил здоровой ногой на один из своих собственных капканов. Хлоп! — капкан защелкнулся, Палыч дернулся и рухнул на пол, запутавшись в силках и ловчих сетях.
Дверь вновь затряслась — Боря-завр методично молотил по ней своими когтистыми лапами. Мурр, сидя внутри железного зверя и дергая за веревки, которые заставляли лапы двигаться, весь взмок — тяжело же!
— Давай, давай, Мурр! Еще немного! — подбодрил друга Боря: — Скоро он запросит пощады!
И точно — через некоторое время из-за двери послышались рыдания. Палыч, лежа на полу, попытался было выпутаться из сетей, но вместо этого запутался окончательно, и с горя заплакал.
— Я больше не бу-уд-у-у-у! — выл живодер: — Ухо-од-и-и-и! По-ожалу-у-уйста-а-а-а! А-а-а-а! И-и-и-и! Ы-ы-ы-ы!
Боря подсунул под дверь очередную, длинную записку. В ней было написано: «Я уйду, если ты поклянешься уехать из Города и больше никогда и пальцем не трогать ни одно живое существо. Боря-завр».
Рыдание за дверью смолкли, послышалось бумажное шуршание — живодер дотянулся до записки и читал. Потом все услышали его дрожащий, заикающийся голосок:
— Я-я-я… Я к-кляну-усь! Я-я б-больше никогда!!! Ни з-за ч-что!!! Д-даже и н-не вз-згляну ни н-на одну з-зверюшку!!! Ч-честно!!! А-а-а!!! Я-я уеду, в д-деревню уеду, правда! Только что же мне т-там д-делать?..
Боря быстро нацарапал на клочке бумаги несколько слов и подсунул записку под дверь.
— Выращивать цветы, ик? — сквозь слезы, градом катившиеся по заросшем рыжей щетиной лицу, удивился Палыч: — Я же не умею-ю…
Боря подмигнул Мурру, котенок потянул за веревки, и Боря-завр снова начал молотить лапами по двери и для острастки заклацал челюстью.
— Ой, не надо! — завопил Палыч за дверью: — Я согласен, согласен! Я уеду, сегодня же! Ой, мамочки, хватит, не стучи, я все сделаю!
В последней записке, которую, уходя, Боря-завр оставил теперь уже бывшему живодеру, было написано: «И помни — я все вижу. Если ты хоть раз забудешь о своей клятве, ровно в полночь я приду снова, и тогда пощады не жди! Боря-завр».
* * *
На следующий день заместитель президента фирмы «Лови-хватай» Колюня разнес по всему Городу удивительную новость — в шесть часов утра его шеф, Альберт Павлович Криворылов, с большим чемоданом приковылял на речной вокзал, купил билет и первым же теплоходом уплыл вверх по реке, к себе на родину, в деревню Кувшинкино, в которой не был тридцать с лишним лет.
