- Отличная работа, Люси. Это было очень смело с твоей стороны. Возможно ты все же захочешь когда-нибудь ...
- Нет, не захочу, - заглушила я его смелые надежды, что однажды я смогу перенять его похоронное бюро. - Но я с удовольствием помогу тебе снова. Не вопрос.
- Тогда займитесь еще чем-нибудь приятным, вы двое. Хотите заказать пиццу? Вот. - Он залез в карман своего костюма, вытащил кошелек и сунул мне в руку двадцатиевровую купюру. - Квартира в вашем распоряжении.
- Посмотрим телевизор? - спросила меня Софи, когда мы сидели наверху на кухне и наконец-то решили, какие пиццы это будут. По-крайней мере мы обе были уверенны в том, что сможем снова что-то съесть. Это была только госпожа Раубах, а не обезображенный, ужасный труп.
- Да, телевизор. Совершенно нормально. - Совершенно нормально - и в первый раз в эти часы я узнала, что это «совершенно нормально» действительно могло дать такое чувство, как чистое, настоящее счастье.
- Так, значит, господин снова воспринимает меня, - прорычала я сварливо, когда кухонная дверь открылась, и свет в комнате, казалось, коротко вспыхнул. Я не позволила себе посмотреть на виновника этой яркости, но я увидела его краем глаза, а этого хватило, чтобы горячее чувство в груди превратилось в пожарище.
- Bien sûr (франц.конечно), - сказал Леандер слащаво и зашагал к холодильнику, чтобы перекопать его, ища фрикадельки. Несмотря на его с недавних пор вегетарианское питание, он щедро исключал из кухни мамины фрикадельки. В этом случае только лишь догадаешься, что там животное и кроме того фрикадельки содержат также пшеничную муку, специи и травы, аргументировал он пренебрежительно. Содержание мяса значит незначительное. Именно так - поэтому-то они и назывались мясными фрикадельками.
Я была очень зла на Леандера. После двух дней непрерывного отсутствия он недавно появился, чтобы спиной ко мне, сесть перед своим Буддой и начать песнопения. Не взгляда, не слова для меня.
Так что я сбежала и попыталась продолжить делать домашнее задание на кухне, потому что его песнопения усыпляли меня и в тоже время злили. Хотя он был снова рядом, я чувствовала себя еще более одинокой, чем дни и ночи до этого, когда комната казалась мне огромной, как еще никогда в моей жизни.
А теперь он был здесь и даже не посчитал необходимым, объяснить, где торчал. Даже сейчас он стоял, жуя молча, в углу возле раковины и наблюдал за тем, как я, склонившись над моими задан иями по геометрии, ломала голову.
После шести часов занятий, включая работу в столовой и на переменах, и двух часов кружка для шитья я почти больше не была в состояние думать. После того, как Леандер невозмутимо уничтожил последнюю фрикадельку, он подошел ко мне и вырвал из рук тетрадь.
- Что ...?
- Оставь, я решу задачи. Это я все равно могу лучше, чем ты. Хе-хе. - Взяв в руки транспортир и только что заточенный карандаш, он склонился над бумагой и нарисовал полукруг, какой я никогда не смогу нарисовать. Если конечно как раз не разрабатывала одежду - но тогда этот круг сначала образовывался в голове, и я рисовала его свободно. Геометрия была не творческим предметом, а только докучливым.
- Было бы лучше, если бы ты рассказал мне, где был.
- Доверие, Люси ... - Кончик носа Леандера вспыхнул на долю секунды голубоватым светом, прежде чем он закончил задачу, похвалил себя самого защелкав языком и перешел к следующей. - Доверие.
- Да пошел ты, - ответила я недружелюбно. - В то время как ты где-то там провел два прекрасных дня, я здесь ...
- Не прекрасных дня. - Тон Леандера был таким убедительным, что я замолчала. - Кроме того, тебе нужно воплотить в жизнь твое следующее задание. В этот раз оно ничего общего не имеет со страхом. Ну, может быть, все же имеет, но Хозяина времени поблизости не будет ... во всяком случае, я на это надеюсь, потому что ...
- Давай говори уже! - прервала я его нетерпеливо и посмотрела, полная сомнений, на мою тетрадь. Никогда в жизни господин Цимерманн не поверит в то, что я сама решила эти задачи. Они выглядели идеально. Это и Леандер заметил и начал точные лини карандаша тут и там тереть указательным пальцем и вставлять небольшие ошибки, что явно причиняло ему внутреннюю боль.
