Все в этом казалось не настоящим, потому что женщина была, без сомнения, по природе блондинкой. Леандер назвал бы это потерей хорошего вкуса. Я уже догадывалась, что под черными прядями найдется и пара светлых - нелепость с волосами, которую я никогда не понимала, никогда не пойму и которая побудила Леандера несколько раз к грубым проклятиям по отношению к совершенно чужим женщинам. И эта дама здесь страдала тяжелой степенью потери вкуса, но ее глаза смотрели так дружелюбно, что я кивнула и указала на ворота. Я хотела заговорить с ней лишь тогда, когда увижу ее полностью.
Она охотно их открыла и запустила во двор. О да. Слишком узкие леггинсы, узкая блузка, сильно накрашена - и зеленая лейка в руке, которой она как раз поливала бесчисленное количество растений во дворе. Ее улыбка стала шире, когда она оглядела меня.
- Ты очень милая.
- Я не милая, - возразила я машинально. - Меня зовут Люси, Люси Моргенрот и я ищу ...
- Билли! - закричала она пронзительно, прежде чем я смогла закончить мое предложение. - Здесь кое-кто к тебе! - Эти слова прозвучали настолько изобилующе намеками, что мне больше всего хотелось показать ей язык, но что-то в ее взгляде удержало меня.
Я догадывалась о печали в ее глазах - и тени прошедшей боли, которая закончилась не так давно. Внезапно я почувствовала сострадание. Какая разница, какого цвета у нее там были волосы, и как неудачно она выбирала вещи?
- Давно уже было пора, - сказала она скорее самой себе, чем мне, убрала пару черно-белых прядей за ухо и повернулась снова к своим растениям.
- Мы не - я имею ввиду, Билли и я, мы ... ах, это не имеет значения, - закончила я, покоряясь судьбе, когда она лишь захихикав отмахнулась. На каждом накрашенном пальце у нее было одето кольцо, одно толще другого, а когда сдвинулись с места штаны, промелькнула татуировка-рога на копчике.
У нас у всех были матери, которых было сложно выносить, поняла я успокоившись. Мою почти не возможно было описать словами, мать Сеппо манипулятивная фурия, а мать Билли потеряла себя в ярких сферах далеких от хорошего вкуса. Мать же Сердана напротив, настолько держалась в тени, что я пока еще даже не разу не видела, чтобы та говорила.
- Что ты здесь делаешь? - Я настолько очарованно смотрела на украшенные хрустальными камушками ногти госпожи Елисавач, что не услышала, как пришел Билли и испуганно вздрогнула.
- Наблюдаю, как твоя мама поливает цветы. Привет. - Билли смотрел на меня сбитый с толку.
- Ладно ... Мама, перестань хихикать, правда, этого еще не хватало! - забрюзжал он.
- Мне очень жаль, но вы такие милые.
- Мы не милые! - воскликнули Билли и я дуэтом. - Давай сматываться отсюда, - пробормотал он приглушенно, потянул меня в подъезд и сразу дальше к входной двери квартиры на первом этаже, где пахло духами и гуляшем.
Сама квартира была маленькой и тесной и на каждой свободной поверхности стояло в ряд безвкусное, декоративное барахло - но мне также бросились в глаза сложенные коробки для переезда, которые ожидая своего часа, были прислонены к стене рядом с кухней. И в комнате Билли тоже стояли две картонные коробки, в которые он сложил журналы и книги.
- Значит, вы действительно делаете это, не так ли? Вы переезжаете.
- Хм, - сказал Билли, опустился в свое офисное кресло огромных размеров, указал на кровать и состряпал лицо, словно мыльный пузырь - увенчанное двумя ярко-красными щеками. Все ясно - ему нужна его свободная от девчонок комфортная зона, настолько далеко от меня, насколько только возможно. Послушно я села на край кровати.
- Дай угадаю? Я первая девчонка, которая пришла к тебе в гости.
- Хм, - сказал он еще раз, а краснота его щек получила пурпурный оттенок. О, черт, что мне теперь еще сказать? Был ли Билли вообще зол на меня? Что вообще нам нужно было выяснять между собой, кроме ...
- Паркур. Я хочу снова тренироваться и хотела спросить, можешь ... можешь ты ... можете вы ... ну ...
- Катц, мы ведь всегда встречались в парке Мира, - ответил Билли в замешательстве. - Зачем ты тогда приходишь сюда? Кроме того, я через два месяца в любом случае уеду. Тебе не нужно со мной ничего обсуждать, я не важен. Расслабься Люси. В августе все будет так, как вы всегда хотели. Никакого докучливого толстяка больше рядом.
