— Так я начну хлопотать о разрешении выехать в Бельгию?
— Если бы только получилось!
XVII
Но еще до того, как попасть туда, Либкнехт побывал в лагере Дебериц, где содержались русские, вывезенные из Берлина. Чтобы хлопотать за них, ему надо было самому увидеть, как с ними там обращаются.
Состав лагеря был самый пестрый: молодые и пожилые, студенты, приехавшие учиться в Германию, и люди, прибывшие на лечение. Богатых тут не было никого, разве что по недоразумению: обычная привилегия поставила их даже в эти дни в особое положение.
Жили скученно, на нищенском пайке. Вид был у всех изможденный. Никто толком не знал, на какой срок взят: до конца ли войны или пока не будет достигнуто соглашение между воюющими сторонами. Тут царила система запугивания и окриков.
Слух о прибытии Либкнехта взволновал не только тех, кому имя его что-то говорило, но и тех, кто не слыхал о нем прежде. На площадке перед бараками собралась большая толпа. Пожилой небритый человек в поношенном костюме подбросил с энтузиазмом свою шляпу кверху и выкрикнул:
— Да здравствует товарищ Либкнехт!
Все подхватили эти слова, точно они стали лозунгом освобождения.
Либкнехт был внимателен ко всем. В атмосфере военного произвола он был как бы в ответе за то, что ни в чем не повинных людей держат под замком. Если бы они знали, как мало у него возможностей и как встречают его в официальных инстанциях! Если бы могли понять, как нелегко ему, немцу, в его немецком отечестве!
Но важно было показать, что в Германии есть люди, озабоченные их положением, готовые сделать все, чтобы хоть немного улучшить его. Он записывал жалобы, просьбы с кем-то связаться, кому-то сообщить о них.
По пятам за Либкнехтом ходили чины охраны: его звание депутата делало их еще более подозрительными. Гора обязательств росла, он с тревогой спрашивал себя, как с этим справится. Уже в поезде, на обратном пути, Либкнехт стал приводить в порядок сделанные за день записи. Очень немногое в состоянии был сделать немецкий адвокат, депутат, общественный деятель при нынешнем положении!
Впрочем, Эдуард Фукс, автор исследования о древнем Египте, придерживался несколько иного мнения. Роль делового человека пришлась ему по вкусу.
Заняв в тесной комнатке Коллонтай много места, сильно жестикулируя и двигаясь энергично, Фукс заявил:
— Вы, русские, наивно считаете, будто у нас можно отстаивать свои интересы, не представляя никого. Ведь организацию взаимопомощи вы так и не создали? Кого же вы представляете?
— Самих себя, господин Фукс.
— Этого, милая фрау, мало! Давайте зафиксируем: вы — русские эмигранты, застрявшие на чужбине по воле обстоятельств. И второе: вы вводите меня в свой комитет.
— Что за этим последует? — полюбопытствовала Коллонтай.
— Мы обойдем прежде всего ваших соотечественников-богачей. Трудности задели их гораздо меньше, чем вас, поверьте.
— Где же искать их?
— В гостиницах, в фешенебельных пансионах — там, где они останавливались из года в год. И мы заглянем в их кошельки.
Так комиссия из нескольких эмигрантов и господина Фукса начала наносить визиты русским богатеям.
Какой-нибудь даме в бриллиантовых кольцах и дорогих серьгах Фукс не давал долго жаловаться.
— Уважаемая графиня, боюсь, что вы даже отдаленного представления не имеете о том, как живут ваши сородичи. Уж если мы, немцы, сочли нужным включиться в дело помощи, то вы тем более обязаны это сделать. — Он доставал из портфеля тщательно разграфленный лист. — На какую сумму позволите вас подписать?
Графиня называла сумму самую скромную. Фукс разводил в удивлении руками и подымал глаза к потолку.
— Такой взнос от вас мы принять не можем, нет, это было бы унизительно для русской колонии.
— Но у меня у самой ужасное положение!
— Побойтесь бога! Там бедствия, голод, а вы…
Покинув наконец комфортабельный номер дамы, Фукс в назидание своим спутницам говорил:
— А вы намерены были разговаривать на языке просьб! Револьвер к виску, иначе не выйдет!
— Это, господин Фукс, не вяжется с нашими привычками, — возражала Коллонтай.
— Ха-ха-ха, революционерка стесняется пошарить в кармане у баронессы, дамы с собачками и лакеем! Как же вы будете делать революцию у себя?!
