Однажды мама принесла с фабрики толстую берёзовую чурку, чтобы положить её в печь. Однако мне жалко было тратить её на такое дело — из неё мог получиться отличный линкор. Мы с Серёгой выпросили её у мамы и, не теряя времени, принялись за работу. В ход пошёл отцов инструмент, который мама перенесла из избушки домой. Корпус корабля получается сразу, хуже обстояло дело со всякими палубными надстройками. Нужно было где-то раздобыть хорошую картинку линкора, чтобы всё было как у настоящего корабля. Вот из-за картинки-то строительство приостановилось.
На нашей фабрике к этому времени произошли большие изменения — открылся «спеццех» — там стали делать ложи для автоматов, а в остальных цехах тоже теперь изготавливали новую продукцию — лыжи для наших войск. Поговаривали даже, что вся наша фабрика станет военным заводом, но почему-то этого не сделали.
После смерти Гриши мама вдруг как-то постарела — появились седые волосы и стали трястись руки. Она решила продать Гришины вещи и купить машину угля. Нам с Нюрой такой план не понравился — не верилось, что Гриша никогда не вернётся и его вещи ему уже не понадобятся. Всё же мы отправились на «барахолку». Я помог донести вещи: выходной костюм Гриши, его валенки, старые брюки, шапку из кроличьего меха и романовский полушубок. Нюра всё это «добро» разложила на столе. Я ходил грелся, а она стояла и мёрзла. Торговля у неё пошла не очень-то бойко. Точнее сказать, почти не сдвинулась с места. Нюра оказалась никудышным продавцом — ни на одну вещь не хотела сбавить цену. Сколько сказала мама, на том она и стояла, а за такую цену никто не брал. В общем, продали только валенки. Когда уже темнело, совсем продрогшие, вернулись домой. Мы думали, мама будет нас упрекать, но она неожиданно сказала:
— Вот и хорошо, что не продали…
Значит, и неё была мысль, что Гриша ещё вернётся. Ведь бывают же ошибки.
Это всё было до Кирьяковых, а когда приехала Лариса Антоновна с детьми, мама стала говорить им совсем другое:
— Берите всё… Если Гриша придёт — наживём. Мы не безрукие…
Всё пошло в ход, потому что у Кирьяковых совсем ничего не было. Только серый костюм Гриши мама спрятала опять в сундук:
— Пусть лежит.
Перед тем как отдать Гришины вещи, мама осматривала их. В старых брюках она нашла два билета с неоторванным контролем. Пятый ряд, четырнадцатое и пятнадцатое места. Припомнили, что перед самой войной в клубе водников выступала труппа артистов из Томска… А до этого Гриша вечерами стал куда-то уходить. Уйдёт и долго не возвращается. Отец как-то спросил его:
— Так на улице и стоите? Пригласил бы её в клуб. Как раз «Любовь Яровая» идёт.
Мы не поняли — о чём отец. А Гриша понял. Покраснел и спрашивает:
— А ты денег на билеты дашь?
— Ясное дело… Как звать-то её?
— Леной.
— Киселёва?
Гриша кивнул. На другой день он пошёл и купил билеты, но приключилась беда. Когда нужно было идти в клуб, билеты вдруг исчезли. Гриша всё перерыл — и тетради на столе, и все книги перелистал, и даже в мой ранец заглядывал — они как в воду канули. И вот теперь нашлись в старых брюках. Так Гриша и не узнал, куда они запропастились. Эти билеты почему-то расстроили маму. «Матроску» Гришину отдала, первые его сапоги, пальтишко детское — и ничего. А никому не нужные билеты довели её до слёз.
Лариса Антоновна взяла все вещи и спросила:
— Сколько с меня?
— Нисколь, — обиделась мама.
Первое время странно было видеть Серёжку в Гришиных брюках. Хотя Лариса Антоновна и перешила их, но всё же видно было, что они не его. Сама она стала ходить в Гришином полушубке и шапке. А детские Нюрины вещи пошли Зое…
* * *
До Кирьяковых было как-то скучно, а приехали они, и стало не то чтобы весело, а совсем по-другому. Раньше наверху жила одна Нюра, и её не было слышно, а Кирьяковы давали о себе знать с раннего утра. Зоя поднималась раньше всех. Стучали о пол её костыльки. Еле слышно шелестели лёгкие шаги Ларисы Антоновны. Затем раздался крик Серёги — это Зоя стаскивала с него одеяло. Между прочим, они часто дрались. Серёга был мальчишка и на два года старше её, но Зоя не поддавалась. Во время драки она становилась на коленки, наступая на него, размахивала костыльком. И он отступал. Нюра теперь поселилась вместе с нами и говорила, что Кирьяковы приехали очень кстати — наша семья теперь как будто стала такая же, как прежде, но, конечно, это было не так — ни на минуту мы не забывали о папке, Грише и Кирилле Петровиче.
