— Это почти миллион долларов все вместе, — сказал он. — С тем же успехом вы могли бы вообще мне всего этого не говорить. Что толку? Теперь нам будет даже еще тяжелее жить. Знать, что такая операция существует и точно знать, что у нас никогда не наберется столько денег…
Геннадий в чем-то был прав. Он — богатый человек, но ведь богатый по русским понятиям. Он мог купить квартиру, домик, три машины… Ну, пусть пять машин… Все равно это не имеет никакого отношения к столь ошеломляющим суммам.
Обо мне и говорить нечего. Нет, я способен прокормить себя и семью, могу поехать в свадебное Путешествие в Париж, например, но… Полмиллиона долларов — такая сумма, которую я не смогу заработать за всю свою жизнь. И если даже мы с Геннадием сложим вместе все деньги, которые сможем достать, это не составит и пятой части требуемой суммы.
Ну, пятую-то может и составит, если честно говорить. Но все равно, этого будет недостаточно.
После того разговора с Геннадием я решил не говорить ничего Юле. Пусть зря не тревожится ее сердце.
А теперь, увидев ее поникшую, безжизненную, я «сломался» и сказал. Зачем? К чему давать пустые надежды?
Но Юля оказалась способной рассуждать трезво и логически. Она сразу не приняла моей спасительной соломинки.
— Ты думаешь, я не представляю, сколько это может стоить? — сказала она спокойно. — Я представляю. — Юля вздохнула. — Это совершенно нереально. Так, будто этого и нет на свете.
— Да нет же, — попытался настаивать я. Я обнимал Юлино хрупкое тело, пытаясь ощутить жизнь в нем, или напротив, пытаясь вдохнуть в него жизненную энергию. Но все было напрасным. Юля оставалась, как ватная.
— Деньги можно набрать, заработать, — сказал я. — Мы с твоим папой наберем нужную сумму, и я повезу тебя в Италию. И мы вернемся оттуда уже с глазами, ты будешь видеть, как прежде, и даже лучше.
— Ничего этого не будет, — спокойно ответила Юля. — Не надо говорить глупости, Феликс. Я ведь уже не ребенок. — Она сказала это и сжала губы. По выражению ее слепого лица я вдруг понял, что она права. Она теперь старше и мудрее нас всех вместе взятых… После того, что она пережила и переживает сейчас.
Теперь Юле открылось что-то такое, что недоступно всем нам, зрячим. Она переживала настоящую утрату. Это отнимает надежду и отдает жизненную силу. Зато дает мудрость и внутреннее видение вещей.
Вот сейчас Юля как бы заглядывала внутрь меня и видела, что я бессовестно лгу.
Но я не мог остановиться.
— Нет, — сказал я, как будто не замечая Юлиных слов. — Из Италии мы не станем сразу возвращаться сюда. Мы сразу поедем в свадебное путешествие в Париж. Помнишь, как мы и собирались прежде… А поженимся в Италии. Наверное, это возможно, как ты считаешь?
Я пытался настроить Юлю на веселый лад и заранее понимал обреченность своих поползновений.
Она теперь все понимала лучше меня.
— Знаешь, Феликс, — сказала вдруг Юля, полностью проигнорировав мое оптимистическое блеяние:
— Принеси мне таблетки, пожалуйста.
Она вдруг подняла свои руки и положила их мне на плечи. Странно, как она сделала это на ощупь.
Ее руки лежали у меня на плечах, а Юля подняла ко мне свое лицо с пустыми глазницами и повторила:
— Принеси мне таблетки. — Она говорила это тихо и настойчиво.
— Какие таблетки? — сделал я вид, что не понял, что она имеет в виду.
Но с Юлей такие номера не проходили. Она всегда знала точно, чего она хочет, и твердо стремилась к достижению своей цели.
— Мне нужны таблетки, — повторила она. — А то у меня уже кончаются. Принеси, пожалуйста.
Я молчал. Мне очень не хотелось делать этого. Юля в последний год баловалась наркотиками, я это знал. Иногда это были инъекции, иногда — таблетки. Она делала это ради баловства, но потом постепенно втянулась.
Огромными усилиями мне удалось уговорить ее отказаться от внутривенных инъекций. Она в конце концов согласилась со мной, что это слишком опасно, и даже отдала мне свой шприц. Хотя в наше время купить шприц — не проблема.
В обмен на шприц она вырвала у меня обещание, что я буду иногда снабжать ее таблетками, которые она полюбила. Выбирая из двух зол меньшее, я согласился.
