Австралийские доктора были добры к ней, они просто-таки творили чудеса с ее лицом, но, когда Джейс ее увидел, она еще не избавилась от ужасных шрамов. Неудивительно, что теперь он не узнал ее. Он, конечно, и не подозревает об этом, но именно из-за него к ней вернулась воля к жизни.
Она никогда не забудет тот день. Как принцессе ей выделили отдельную палату, но доктора считали, что ей следует как можно больше времени проводить среди других подростков. Она сопротивлялась этому изо всех сил, но не потому, что гнушалась общения с простыми людьми, как несправедливо считали некоторые, а потому, что стыдилась своего внешнего вида.
Она боялась даже подходить к зеркалу — не могла видеть шрамы, рассекающие ее лицо, а некогда прекрасные длинные волосы отрастали так медленно, что ей иногда хотелось зарыдать. Ей казалось, что на нее нельзя смотреть без жалости и отвращения.
А потом Джейс и другие спортсмены, счастливые и благополучные, великодушно согласились посетить клинику и поднять дух пациентам, и те с радостью встретились с национальными героями. И лишь Талай, иностранка, абсолютно терялась в присутствии высоких, мускулистых и улыбчивых незнакомцев, шумных и грубоватых, как все австралийцы, и красивых. Талай почему-то казалось, что они похожи больше на кинозвезд, нежели на спортсменов.
И тогда она впервые увидела Джейса Клендона-Картера. Он был едва ли не самым молодым из призеров, но, очевидно, чувствовал себя равным с ними. Неторопливо прохаживался по холлу, с удовольствием позировал фотографам и очаровывал пациентов.
Ей запомнилось, что пресса предпочла фотографировать пациентов, чьи шрамы были особенно заметны. Один из фотографов долго выбирал подходящего больного, прошел мимо красивой девушки с обожженной спиной и заговорил с девушкой в кресле-каталке. Талай тогда подумала, насколько циничен мир, в котором она живет.
Ее мало интересовали все эти люди вокруг, и она продолжала читать книжку маленькой девочке, которая пролила на себя кастрюлю с кипящим соусом. Девочка очень привязалась к Талай и проводила с ней все дни напролет. Врачи это одобряли, полагая, что их дружба только ускорит выздоровление обеих.
Потом сестры отвезли девочку к ее ровесникам, и когда Джейс подошел к Талай, она сидела у окна в полном одиночестве. Фотограф все еще общался с девушкой в кресле-каталке. Джейс посмотрел на Талай и, кажется, улыбнулся.
— Привет. Кто ты?
— Талай Разада, — просто ответила она. Он, разумеется, и понятия не имел о ее королевском происхождении, и потом, это вряд ли произвело бы на него впечатление. В его глазах сквозила жалость. Самолюбие Талай было задето. Зачем он к ней вообще подошел?
И все же ей хотелось, чтобы он подольше поговорил с ней. Рядом с ним она чувствовала себя ребенком — впервые с тех пор, как погибли ее родители.
— Ты не австралийка? — спросил он, тщательно выговаривая слова.
— Я из Саффана.
К ее удивлению, он кивнул.
— Это в Андаманском море, недалеко от Тайского полуострова.
— Вы там бывали?
— Пару раз. Принимал участие в регатах. Он переминался с ноги на ногу, не зная, что еще сказать.
Она вдруг протянула руку и коснулась его, а он... он резко дернулся и изменившимся голосом произнес:
— Я лучше вернусь к остальным. Тут-то и подбежал вездесущий фотограф, который попросил Джейса сняться вместе с принцессой. Джейс покачал головой и ответил:
— Не надо, — потом повернулся к ней: — Надеюсь, ты скоро поправишься. — И увел фотографа.
На следующий день сестры принесли газеты, в которых говорилось о визите спортсменов в ожоговую клинику. На первой странице одной из газет была помещена фотография Джейса, беседующего с хорошенькой блондинкой, у которой была забинтовала рука. В статье говорилось, что это Мисс Австралия, которая обожглась во время съемок: кто-то случайно опрокинул на нее кофейник.
Талай поняла, что произошло. Джейс испугался ее шрамов и предпочел сфотографироваться со смазливой красоткой. Талай была унижена. Но ей все же следовало поблагодарить Джейса, ведь после того случая она словно бы очнулась от шока.
