– Отлично!
«Я тоже все, — доложила Хода. — Все, что смогла — сделала. Остальное потом сама долечишь».
Осси ничего не ответила и спрыгнула вниз.
Доски, даже крепкие и толстые были для Гасителя, что клуб дыма, хотя вблизи непонятного, но очень зловещего желтого тумана, такое сравнение было, наверное, не самым уместным. Тем не менее, клинок рассек влажную древесину безо всякого усилия и напряжения. Сунув меч за пояс, Осси принялась руками отдирать доски, расширяя образовавшуюся дыру.
Занозив и основательно окровавив ладони, Осси все же довольно быстро разворотила искромсанную мечом крышку гроба, и в нос ударил жуткий запах разложения и гниющей плоти.
Лик смерти был отвратителен. Закутанная в черный саван фигура еще во многом сохранила человеческие черты, а оттого ее изуродованный облик был страшен.
Тело некромансера выглядело растекшимся, словно оплывшая свеча. Наверное, виной тому было то, что внутренние органы мертвеца уже были разрушены временем и поселившимися там паразитами. Оттого тело, лишенное внутреннего наполнения обмякло и расползлось, сдерживаемое лишь тугими полосами материи цвета ночи, в которую было завернуто. Сам саван, некогда богатый и дорогой был обильно пропитан зеленоватой трупной жидкостью, сочащейся сквозь кожу мертвеца, и основательно изъеден плесенью.
Но страшнее всего выглядело неприкрытое саваном лицо Мастера Лерда. Мягкие ткани лица были наполовину разрушены, выставляя напоказ кости черепа и обнажив мутно-желтый хрящ носа. В одной из язв под свисающим лоскутом кожи лениво пировали жирные опарыши. Медленно копошась, они периодически вываливались наружу, застревая в клочьях волос. Пепельно-серые высохшие и потрескавшиеся губы покойника окаймляла плотная темно-красная полоса, а на лбу вздувался огромный гнилостный пузырь, который вот-вот должен был прорваться. Тусклая пергаментная кожа лица блестела выступившей влагой, будто капельками пота.
Весь человеческий облик старика был уже почти уничтожен черной душой мира.
Но хуже всего был запах. Закупоренный и законсервированный на глубине двух ардов под землей он копился и бродил в замкнутом пространстве мертвецкого сундука, а, теперь вырвавшись, наконец, на свободу, просто валил с ног.
Превозмогая накатывающую волнами тошноту, леди Кай нагнулась к трупу и принялась распутывать саван, стараясь не обращать внимание на скатывающихся вниз опарышей. Получалось не очень.
Наконец, размотав расползающуюся прямо в руках тряпку, она увидела сложенные на груди руки некромансера.
Снова качнулась земля под ногами, и Осси еле удержалась, чтобы не упасть прямо на мертвеца — в гроб, у которого уже был свой хозяин, и в котором второе место было проектом не предусмотрено.
Откуда-то снизу послышался глухой нарастающий рокот. Он звучал все громче, пока не достиг своего максимума, а затем стих также внезапно, как и появился. И тут же последовал еще один удар — вдвое сильнее прежнего.
– Пора выбираться отсюда, — сказала Осси.
«Я только за, — отозвалась Хода. — Мне тут вообще не очень нравится».
Кольцо было на месте. Нисколько не потускневшее и не постаревшее, оно плотно сидело на безымянном пальце правой руки мертвеца, и даже умудрялось слегка поблескивать в редких заблудившихся лучиках солнца, пробившихся на дно ямы сквозь кисею тумана.
В отличие от кольца Осси, а точнее — бывшего кольца уже покинувшего этот мир некромансера Линна, которое имело печать в виде человеческого черепа, в точности повторяющего своего чуть большего собрата, венчающего посох, перстень Лерда был украшен черепом кошки.
Череп этот был выполнен также безукоризненно до самых последних мелочей, включая торчащие из приоткрытой пасти острые загнутые клыки. Вертикальные полоски желтых зрачков были сделаны из темно-синего пятнистого сапфира и, казалось, что пристальный немигающий взгляд их сулит немалую беду и обладает какой-то гипнотической силой.
В остальном же, перстень целиком и полностью походил на кольцо, сидевшее на руке интессы. Такая же филигранная работа, то же плетение обода, тот же не очень понятный материал, из которого он был отлит. По всему, сделаны они были одним и тем же мастером и в одно время.
