— Рейни, это великолепно! — Элейн поставила на стойку бара кофе для девушки, а затем обратилась к новому посетителю: — Доброе утро, Джерико.
Рейни зажмурилась. Прошлой ночью она вела себя по-дурацки и от стыда спряталась бы в редакции на несколько недель. Но это могло бы только ухудшить ситуацию. Джерико был равнодушен к ней, да и ей самой не следовало испытывать к нему симпатии.
Сделав неглубокий вдох, Рейни с улыбкой повернулась к Джерико.
— Доброе утро, шеф, — сказала она. Джерико остановился на полпути к столику и посмотрел на Рейни, отчего у нее перехватило дыхание. Ему так шла форма! Помимо красивого лица, проницательных глаз и широких плеч Джерико обладал добрым нравом, состраданием и был цельной натурой.
Джерико тихо ответил на приветствие Рейни, и ее привлекло что-то необычное в его тоне. А во взгляде Джерико девушка увидела тоску и желание.
Ни слова не говоря, Джерико отправился к столику в дальний угол закусочной. Посмотрев на него какое-то мгновение, Рейни снова повернулась и заметила пристальный взгляд Элейн.
— Для тебя такое раньше казалось невероятным, — сказала она, обращаясь к Рейни. — Особенно после того, что сделал Бену Каприотти твой отец.
Рейни слегка улыбнулась и кивнула, а потом быстро вышла из закусочной, не желая продолжать разговор на эту тему.
Но она не могла не думать о своем отце, Бене Каприотти и своей роли во всей этой истории. Ранее она пыталась убедить себя, что Джерико не замечает их взаимного влечения из-за вражды отцов, однако теперь, поняв настоящую причину, по которой ее отец начал травлю Бена, стала оправдывать поведение Джерико.
Марк Фейган воспользовался ситуацией, когда она вернулась домой опустошенной и уязвимой, и заставил работать на себя. Признавая все это, она тем не менее говорила себе, что у ее отца тогда было трудное финансовое положение и он не мог рассуждать здраво…
В семь часов вечера у нее уже иссякли все душевные силы. Придя домой, Рейни взяла ключи от своего автомобиля и поехала к дому семьи Каприотти. Выйдя из машины, она поднялась по ступеням крыльца и постучала в дверь. На пороге появилась Элизабет.
— Извините за беспокойство миссис Каприотти, ваш муж дома? — спросила Рейни.
— Вы по делам? — оглядев Рейни с головы до ног, поинтересовалась мать Джерико. — Сегодня у моего мужа выходной.
Элизабет говорила спокойным и радостным тоном, но было понятно, что она пытается оградить мужа от этого визита. Рейни понимала ее и не винила в этом.
— Я по личному делу.
— Это не интервью? — осведомилась Элизабет, а когда Рейни ответила отрицательно, добавила: — Хорошо, я позову его.
Повернувшись, Элизабет направилась вправо по коридору и зашла в комнату в его дальнем конце. Через минуту она пригласила Рейни войти, и та, вздохнув, повиновалась.
Бен Каприотти поднялся с потертого, обтянутого кожей дивана, и Рейни едва не оцепенела. Она не привыкла общаться с богачами.
— Присаживайтесь, — Бен указал на кресло рядом с диваном.
— Спасибо. Я просто хотела… — Рейни вздохнула. — Мне не легко говорить, но я хочу извиниться за то, что мой отец и я сделали против вас во время прошлой предвыборной кампании.
К ее удивлению, Бен рассмеялся.
— Извиняетесь перед Каприотти? — он с преувеличенным изумлением посмотрел на нее.
— Да, — Рейни снова глубоко вздохнула. — В городе болтают, что мой отец задолжал денег…
— Ростовщику, — подсказал Бен. — А еще говорят, что он не смог вернуть ссуду и поэтому за деньги согласился помогать моему оппоненту Огги Мэллою. Однако он проиграл.
— Да, — согласилась Рейни и, понимая, что не может оправдывать своего отца, проговорила: — Поймите, мы действовали неправильно. Я решила прекратить выпускать газету и уехать отсюда, — сказала она, только сейчас понимая смысл своих слов. А с какой стати ей продолжать выпуск? Ее с отцом репутация испорчена, и у нее есть возможность уехать в Балтимор, Вашингтон или Чикаго. — Я прошу прощения, чтобы чувствовать себя лучше.
— И я должен принять ваше извинение?
— Я вернулась из Балтимора в подавленном настроении, потому что меня бросил парень. Я не отвечала за свои поступки, в противном случае поняла бы, как далеко зашел мой отец.
