Иван в мотоциклетной каске, со следами извести на плечах, молча потирает ушибленную руку. Ковров, наверное, уже в который раз объясняет ему:
— Пойми наконец, для того чтобы проходить сквозь стены, нужно только три условия — видеть цель, верить в себя и не замечать препятствия. Понял? Вот, смотри.
Сделав рукой какое-то едва заметное движение, он ринулся прямо на кирпичную стену и легко исчез в ней. Потом так же легко появился и скомандовал:
— Давай, пошел!
Иван, сцепив челюсти так, что скулы побелели, бросился вперед и врезался в стену. Брыль вовремя подхватил его.
Сидящие на верстаке Верочка и Катенька тихонько прыснули.
— Не штурмуй стену, это не дзот, — принялся вновь объяснять Ковров. — Не замечай ее, понял?
— Понял, — ответствовал Иван и снова врезался в кирпич.
— Либо убьется, либо покалечится, — определил Брыль, которому изрядно надоело ловить Пухова.
Ковров насупился. Потом посмотрел на притихших девушек.
— Все понятно, — тяжело вздохнула Верочка. — Придется жертвовать собой. Пойду напрошусь к Алене в горничные на сегодня. С некоторых пор она это очень любит…
— Я с тобой, — тяжело вздохнула Катенька. — Ой, товарищи, когда-нибудь она меня заколдует, в прах обратит.
— Не бойся, восстановим, — пообещал Ковров.
— Мы дверь не запрем, — деловито сказала Верочка. — В кухонное окно фонариком помигаем, когда идти можно будет.
— Только пойми, Иван, во сне она прежняя, но если до поцелуя разбудишь — беды не миновать, — напомнил Ковров.
— Я помню, — кивнул Иван.
В своей квартире Сатанеев поздно ночью сидит за столом, заваленным справочниками и журналами. На коленях его лежит открытая «Медицинская энциклопедия». В руках у Сатанеева — ярко иллюстрированное издание «Конька-Горбунка». Он с ужасом рассматривает сочные изображении кипящих котлов с торчащими из них худыми ногами.
— Бух в котел — и там сварился… — дрожащим голосом произносит он, отшвыривая книгу и хватаясь за «Энциклопедию». — Ожог… третьей степени… Нет, это немыслимо!
Сатанеев глубоко задумывается, вертя в пальцах большой карандаш, которым делал пометки. Неожиданно лицо его озаряется радостью.
— Кажется, придумал!
И перед мысленным взором Сатанеева возникает кованый ларец в кабинете Киры. Он видит, как медленно, словно во сне, открывается фигурная крышка ларца, из глубины его так же медленно и торжественно выплывает волшебная палочка, не отличающаяся внешне от карандаша в его руках.
— Нашел! — шепотом говорит он, прижимая дрожащими руками карандаш к бурно вздымающемуся животу.
Он подбегает к платяному шкафу, распахивает его, на миг замирает перед открывшимся большим зеркалом, хихикая, гладит обширную лысину.
— Обращусь в блондины! Или нет! В брюнеты, это благороднее…
Часы на стене бьют час ночи.
Иван протискивается сквозь полуоткрытую дверь в квартиру Алены. Его встречает всхлипывающая Верочка.
— Заснула? — шепчет Иван.
Верочка вздрагивает, судорожно зажимает ему рот и отрицательно качает головой. Иван быстро прячется в стенной шкаф.
— Читай с выражением, — слышится из комнаты капризный сонный голос Алены. — И громче!
— В наступающем сезоне вновь будут модны расклешенные юбки, — дрожащим голосом читает Катенька, — с широкими корсетами из велюра, замши или иных плотных и красивых материалов.
— Что ты кричишь, как на базаре? — вновь недовольно бормочет Алена. — Тише читай!
Голос Катеньки сливается в монотонное бормотание.
— Где Вера? — снова вопрошает засыпающая Алена. — Пусть грелку в ногах поправит! И уходите обе, я спать хочу.
Девушки стремглав выбегают из комнаты. Дверь захлопывается. Наступает тишина.
— Если не расколдуют — уволюсь, — всхлипывает, спускаясь по лестнице, Верочка.
— Только б ему повезло, только б ему повезло, — твердит Катенька, семеня вслед.
— Слушай, — говорит Верочка, оборачиваясь. — Давай кулаки за него держать. Всю ночь!
— Давай! — соглашается Катенька. — Раз, два, три!
Они одновременно сжимают, вытянув вперед, кулачки и, закрыв глаза, обе шепчут одно желание:
— Только б ему удалось!
Иван выбирается из шкафа и входит в комнату. Все вокруг освещено лунным светом. На узкой тахте крепко спит Алена, и во сне лицо ее прекрасно и грустно. Иван останавливается, залюбовавшись спящей, и вдруг непроизвольно, по-детски прерывисто вздыхает. Алена пошевелилась во сне. Иван вздрогнул, отступил за портьеру.
