— Когда будешь в городе, занеси зажигалку в казарму.
— Обязательно, — сказал Бол-Кунац. — Не можем ли мы в свою очередь попросить вас, господин капитан, заметить время, когда вы по дороге в санаторий въедете в туман?
— И место, — добавил один из его товарищей.
— С точностью хотя бы до ста метров, — добавил другой.
— Обычно при таком дожде тумана не бывает, — сказал Виктор. — Но раз вы утверждаете… Что слышно в деревне о «кайманах»? — спросил он.
— О «кайманах» ничего не слышно вот уже две недели, — сказал Бол-Кунац. — В наших горах «кайманов» сейчас нет, господин капитан. Вы можете быть спокойны: старец Зурзмансор осведомляет господина Суммана достаточно регулярно.
— Регулярно так регулярно, — машинально сказал Виктор и совсем уже собрался воткнуть первую передачу, как вдруг до него дошло. — Так, — сказал он, потому что не знал, что сказать. Шляпа, растерянно думал он. Ну что за шляпа. Кашевар. Сапожник. Надо было что-то сделать, надо было казаться небрежным, и он стал протирать ветровое стекло. — Нет, значит, «кайманов» в наших горах, — сказал он бодро.
— Прошу прощения, — медленно сказал Бол-Кунац, — но господин капитан давно и хорошо знает господина Павора Суммана?
— О, мы старые знакомые, — бодро сказал Виктор. — Мы вместе учились. В одном классе, — поспешно добавил он. Тут его прорвало. — А тебе не кажется, Бол-Кунац, что твоя осведомленность может тебе повредить, черт бы тебя побрал?
— Ваши мысли о Бол-Кунаце, — холодно сказал мальчик, — в этой части полностью совпадают с нашими мыслями о господине Суммане.
— До свидания, — буркнул Виктор, захлопнул дверцу и поехал дальше.
За шиворот тебя, подумал он. В комендатуру тебя, подумал он. Откуда ты это узнал, откуда? Павор, шляпа, сапожник, мазила, чему вас там учат, дармоедов? Глаза и уши армии! Задница ты, а не глаза и уши. Если уж каждый мальчишка знает, кто ты есть, то что же знают «кайманы»! Ты же все дело провалил. Холодное твердое лицо. Что же мне теперь, докладную на тебя писать? Или прикажешь понимать всю твою информацию наоборот?..
Он опомнился, когда въехал в туман. Это было уже на горе, рядом с санаторием. Он посмотрел на часы. Было без четверти десять. Всё они знают, подумал он. Про туман они знают, и про Павора они знают, и про меня они знают, и про Диану, наверняка, знают. Туман был плотный, молочный, вокруг было светло от фар, но ничего не было видно. Он с трудом нашел ворота санатория и дальше ехать уже не рискнул, опасаясь своротить какую-нибудь гипсовую вазу или купальщицу. Он вылез из «джипа», волоча за собой ремень с кобурой. Теперь, когда фары погасли, он смутно различал впереди освещенные окна. Пахло почему-то дымом, слышалось нестройное унылое пение, вскрики, топот и шарканье. Виктор двинулся вперед, стараясь держаться середины песчаной аллейки, он был очень осторожен и тем не менее вскоре споткнулся обо что-то и прошелся на четвереньках. Позади вяло выругались по-нантски. Праздник встречи, начавшийся месяц назад, был в разгаре. Виктор тоже выругался по-нантски и пошел дальше.
В вестибюле горел костер. Над огнем кипел закопченный котел, вокруг в живописных позах возлежали друзья и родственники Росшепера Нанта. Трезвых здесь не было. Виктор узнал учителя городской гимназии и владельца бакалейной лавки. Они сидели, обнявшись, на ящике из-под коньяка, плакали и пели: «О мои горы, о мои овцы, о заливные луга вы мои…» На учителе был испачканный фрак. Виктор по ковровой лестнице поднялся на второй этаж и постучал в комнату Дианы. Никто не отозвался. Дверь была заперта, ключ торчал в замочной скважине. Виктор вошел, включил свет и присел к телефонному столику. Пока он раздумывал, где может быть сейчас Павор — еще в ресторане или уже дома, или у Агнессы, — телефон зазвонил, и он взял трубку.
— Слушаю.
— Господин капитан?
— Да, я.
— Докладывает дежурный по роте подпоручик Смилга. За время моего дежурства никаких происшествий не случилось. Рота готовится к отбою.
— Благодарю, подпоручик. Аспид выходил на связь?
— Так точно. Ничего нового.
— Хорошо. — Виктор помедлил. — Фельдфебель еще не ушел?
